Богдан Сушинский - Река убиенных

— И каковы наши дальнейшие действия, оберштурмфюрер? — появился рядом с ним Розданов.

— Товарищ командир…

— Не понял.

— Пока мы в тылу у красных, обращаться ко мне только так, как принято у них.

— Так что же мы предпринимаем дальше, товарищ командир?

— Ждем, отдыхаем, проясняем ситуацию…

— Здесь, в этом сарае?

— Или в лучшем из домов ближайшего села. В общем-то задание мы выполнили. Теперь главное — дождаться наступления вермахта и румын, чтобы удачно «сдаться» своим. Кстати, о сдаче. Вам не приходило в голову, поручик, что как русский человек вы не на той стороне воюете?

— Если вы пытаетесь устроить мне проверку, то это бессмысленно, — подергал Розданов боковую опору ворот. Сейчас он напоминал хозяина, который, вернувшись из дальних странствий, выясняет, в каком состоянии находится его дворовое хозяйство. — Проверен десятки раз. И потом, в отличие от вас, оберштурмфюрер, простите великодушно… товарищ командир, у меня с красными свои, личные счеты.

— Вот оно что?! — ухмыльнулся Штубер, давая понять, что не воспринимает этот аргумент всерьез.

— И в этом смысле я намного надежнее и упорнее большинства ваших солдат, для которых сдаться в плен — означает спастись, отсидеться, пережить… Для меня плен — это позор и… расстрел.

— Успокойтесь, поручик, это не проверка. Просто я хочу уловить ход ваших мыслей; понять, как вы, русский, чувствуете себя, поднимая оружие на русских, стреляя в своих единокровных.

— Примеряетесь к психологии предателя на тот случай, если вам, германцу, придется стрелять в своих же, германцев?

— Видите ли, сударь, я, в некотором роде… психолог. — Розданов непонимающе покачал головой, мол, при чем здесь это? — Психолог войны, если хотите. Мне уже несколько раз приходилось консультировать по вопросам психологии противника высоких чинов из разведки и контрразведки. Имен не называю, не положено…

— То есть, по профессии вы психолог, а не военный, я верно все понимаю?

— Скорее, профессиональный военный, увлеченный психологией. А еще точнее, профессиональный психолог войны.

— Так вот, «психолог войны», вы должны были бы помнить, что рядом с вами не просто русский, а бывший белогвардейский офицер. А это значит, что он уже успел вдоволь навоеваться против своих же, русских, во время Гражданской войны; а главное, приучен к мысли, что существуют «русские свои» и «русские чужие». Так вот, армия, против которой я сейчас воюю, это армия «чужих русских», в борьбе с которой армия германцев воспринимается мною исключительно как армия союзников.

Штубер хотел что-то ответить, но запнулся на полуслове: он вдруг явственно услышал топот многих копыт и зычный голос командира.

«Неужели кавалерия?! — не поверил своему слуху оберштурмфюрер. — Не может быть! Впрочем, почему не может быть?»

Вместе с Роздановым они метнулись к углу огражденного подворья. А еще через минуту из села вырвалось до полусотни всадников на рослых, истинно кавалерийских конях. На полном аллюре они неслись мимо сарая в сторону Днестра, в сторону укрепрайона.

Впрочем, Штубера и Розданова не очень-то интересовало, куда именно направляется это конное подразделение. Поражал сам факт, что здесь вдруг появились кавалеристы, которые словно бы возникли откуда-то из другого времени, другой эпохи — эпохи Гражданской войны, материализуясь из воспоминаний бывшего белогвардейского поручика Розданова. Всадники рассыпались по луговой равнине и атакующей лавой устремились к лесу.

— Они что, там, в красных штабах, совсем обезумели?! — не удержался поручик, когда, не обращая внимания на стоявших у сарая красноармейцев, до полусотни всадников втянулось в лесную дорогу, уводящую за изгиб долины. — На крутых склонах Днестра хотят противопоставить германской авиации, артиллерии и танкам свою сабельно-карабинную кавалерию?

— Именно это красные и намереваются делать. Я вспомнил, что, согласно агентурным данным, доты будут прикрывать кавалерийские полуэскадроны [3] Реальный исторический факт: на прикрытие дотов советское командование на этом участке укрепрайона бросило кавалерийские полуэскадроны. .

— Вы это серьезно?!

— Я никогда не принадлежал к людям, которых считают шутниками, поручик, тем более, когда речь идет о военной тактике врага.

— Представляю себе эту сцену: по крутым склонам Днестра, от дота к доту, с шашками наголо носятся лихие кавалеристы, представляя собой идеальные мишени для всех видов оружия противника, начиная от авиации и заканчивая шмайсерами и румынскими карабинами.