Богдан Сушинский - До последнего солдата

— Из пистолета — да, конечно, перестреляли бы, — поддержал ее Беркут, явно иронизируя. — Мне просто жаль их всех.

— Издеваетесь, — полушутя обиделась учительница, скопировав обиженный голосок какой-то из своих учениц.

— Наоборот, восхищаюсь.

Они уже поднимались на плато, когда немцы вдруг обнаружили группу Мальчевского, и там, в плавнях, вновь завязалась перестрелка. Кто-то из бойцов, сидящих в засаде на плато, попытался помочь своим, выбросив в темноту несколько пулеметных порций, но его тотчас же остудил Беркут:

— Отставить! Беречь патроны! Разве что попрут сюда, на штольни!

Как только они занесли майора в дом Брылы, Клавдия, так звали учительницу, сразу же почувствовала себя хозяйкой положения:

— Лишним немедленно выйти. Кто обитает в этой берлоге? Быстро вскипятите воды. Капитан, организуйте бинты, вату.

Она сняла полушубок. Беркут приятно удивился: перед ним предстала довольно красивая женщина с прекрасной, почти идеально сложенной фигурой, которую выразительно подчеркивал строгий черный костюм, наподобие тех, в коих обычно появлялись перед классом учителя еще той, старой учительской гвардии.

«Господи, она собиралась в плавни так, словно шла на выпускной бал! — изумился Беркут, не в силах оторвать взгляда от завораживающей фигуры Клавдии.

Глодов почувствовал это, и, как только капитан спросил: «Где Арзамасцев? Он у нас единственный хоть кое-что смыслит в медицине», — тотчас же ускользнул из комнаты. А старик Брыла молча принялся подкладывать в печь, чтобы поскорее подогреть стоявший на ней котелок с кипяченой водой.

Тем временем Клавдия и Андрей начали оголять спину раненого. Близость женщины, степной аромат ее волос привораживали и пьянили Беркута.

«Оч-чень подходящее время ты выбрал, — пытался охладить свою прыть капитан, — для чувств и всяких там нежностей. Лучше даже нафантазировать себе невозможно!».

На какое-то время майор пришел в себя и даже, едва выговаривая слова, попытался расспросить, что с ним, где находится, но, так и не дождавшись объяснений, вновь потерял сознание.

— Арзамасцев, за которым вы послали, он действительно что-то смыслит в медицине? — вполголоса поинтересовалась учительница, когда, оголив спину майора, они увидели два пулевых отверстия, и стало ясно, что при таких ранениях и такой потере крови без хирурга ему вряд ли выжить.

— Санитар-самоучка. Просто охотнее других берется перевязывать раненых.

— Странно, вы говорили о нем так, словно имели в виду профессора медицины.

— Извините, мадемуазель, другим «светилом медицины» не обзавелись.

— Значит, придется пойти по окрестным селам, — задумчиво проговорила Клавдия. Раненый лежал на широкой лавке, а они стояли над ним, склонив головы, почти касаясь лбами друг друга. — Где-то же должна быть хотя бы медсестра.

— Мы блокированы вражескими постами, поэтому поход по селам, мадемуазель, отменяется.

— Не дерзите, — произнесла она голосом суровой учительницы, пытающейся образумить расшалившегося ученика. — Когда вы уходите на ту сторону реки?

— Нескоро.

— Что значит «нескоро»? Как это понимать?

— Это следует понимать так, что на тот берег реки мы пойдем не скоро, — задело Андрея.

— А еще яснее вы не могли бы?…

— Мы не будем переправляться. Держимся здесь до подхода наших. Таков приказ.

Клавдия удивленно посмотрела на капитана. У нее было смуглое лицо, со строгими, почти римскими чертами, темные глаза и черные, смолистые, с едва заметными завитушками — на лбу и висках — волосы.

— Вы это — серьезно?

— Я ведь уже объяснил вам, что выполняю приказ особый командования.

— То есть вас оставили здесь на гибель? Вы обречены точно так же, как этот офицер?

— Мы всего лишь солдаты.

Закрыв глаза, Клавдия кивала головой, размышляя о чем-то своем.

— Что там с водой, отец? — вдруг испуганно спросила она, почувствовав, что Беркут слишком неосторожно приблизился лицом к ее лицу. Сама она в это время обеими руками зажимала раны майора его же окровавленной рубашкой.

Беркут тоже спохватился, достал из карманов два немецких перевязочных пакета…

— А куда девалась женщина, которая была здесь, когда мы вошли? С нею мы бы справились с майором значительно быстрее.

— Женщина? Здесь не было женщины. Это парнишка.

— Да? — недоверчиво переспросила Клавдия. — Странно. Значит, я слишком устала. Там, в доме, не смерти боялась… Просто представила себе, как бы вели себя солдаты, схватив меня. С офицерами еще можно о чем-то говорить, но солдафоны…