Богдан Сушинский: Стоять в огне

Конечно же, он не уверен, что на этот раз Беркута сразу же удастся завербовать. Ведь не удалось же сделать это в июле сорок первого. Но попытаться все же необходимо. Прошло время. Война затянулась… У Беркута было время подумать. Да, он будет подбирать для работы на Украине только таких агентов. Как это делает Отто Скорцени. Тем более что именно Скорцени рекомендовал высокому начальству еще раз направить Штубера сюда, за Днестр, в район, где намечалась временная фронтовая ставка Гитлера. По замыслу Отто, Вилли Штубер должен был воссоздать свой специальный отряд по борьбе с партизанами и агентурой русских непосредственно в лесах. Бороться с партизанами партизанскими методами — вот в чем была идея создания отряда, который практически никому не подчинялся на этой оккупированной территории, пользуясь в то же время полнейшей поддержкой абвера, гестапо, сигуранцы, полевой жандармерии, полиции и местных военных комендатур.

Кроме того, Скорцени считал, что именно здесь, на востоке, его люди — Штубер, Зебольд и Лансберг — еще раз смогут получить истинную закалку, которая в будущем им очень и очень пригодится. Ему, Скорцени, естественно, тоже. Еще не обладая никакой реальной властью в рейхе, Отто тем не менее старался повсюду внедрять своих людей. Проталкивал их, пристраивал, до поры до времени «консервировал»… Он ждал своего часа.

Да, Беркут нужен был Штуберу только живым. Нет уверенности, что тот согласится служить в его отряде. Но шанс… Шанс появился. Штубер усматривал его в бесшабашности самой натуры лейтенанта. По опыту знал, что для людей с таким характером, как у Беркута, главное — самоутверждаться в бою, познавать цену риска, испытывать судьбу. Однако что выгоднее — рисковать и выкладываться на операциях, не извлекая из этого никакой выгоды, или делать то же самое, получая награды, повышения в чине и все остальные радости жизни? Короткой жизни. У таких людей, как они, долгой она не бывает. Миг. Вспышка. Но зато какая вспышка!…

Штубер твердо верил, что каждая нация рождает людей, призвание которых — риск, игра со смертью, отчаяннейшие попытки испытать свои настоящие возможности. Таких людей немного. Но они существуют. И им необходимо каким-то образом объединяться. Или, по крайней мере, поддерживать контакты, постепенно формируя свой, особый, кодекс чести, свой образ существования, свои взгляды на него…

Гауптштурмфюрер был убежден, что будущее не за какой-либо отдельной нацией, как это считал Гитлер. Объявить высшей одну нацию — значит настроить против себя весь остальной мир. Что, собственно, и произошло. Грядущее же — за межнациональной элитой преданных идее национал-социализма, особо — физически и морально — подготовленных людей. Которых он даже не стал бы называть сверхчеловеками. Просто особо, специально подготовленные люди. Именно таких людей собирал вокруг себя и готовил Скорцени. Правда, он делал это из преданности фюреру. Во всяком случае, пока… Штубер же такой преданности Гитлеру не ощущал. Он признавал лишь сверх-идею.

Утром в лагерь Беркута, находившийся в урочище Марищи, вернулся из разведки Иван Колар. Завидев его, Беркут (он как раз учил бойцов снимать часовых — это была одна из ежедневных тренировок группы) жестом приказал Николаю Крамарчуку продолжать занятия без него.

— Докладывай. Только не торопясь, основательно, — попросил Колара, отводя его в сторону.

— Удалось побеседовать с женой брата Лесича. Мальчишка сказал правду. Все подтвердилось. Старика взяли, и, говорят, сейчас он в Подольске, в гестапо. Я следил за его домом до полуночи. В соседней хате — через дорогу — засада. Три полицая. Ждут, когда ты решишься навестить старика.

— А в самой хате Лесича?

— Да вроде никого. На дверях замок. Во дворе тихо.

— Ну что ж, если ждут — придется навестить. Так, говоришь, их там всего трое? — задумчиво переспросил Беркут, разглядывая мокрую, измазанную глиной одежду разведчика.

— Не огорчайся: после первого же выстрела поднимут по тревоге полицейскую управу в селе. Да и от местечка всего-то километра два. Не зря шоссе возле села всю ночь патрулировали полицаи и полевые жандармы на мотоциклах.

— И что ты предлагаешь?

— Лесич не выдержит. Слишком стар. А ему известно, что лагерь наш здесь, в Марищах. Нужно поскорее менять базу.

— Божественная мысль. А куда уходить? Ты же знаешь эти места лучше всех нас.

— Надо подумать. Наверное, подальше отсюда. Лучше всего — в Градчанский лес.