Лео Кесслер - «Мертвая голова»

Пять минут спустя наступление неприятеля окончательно «захлебнулось», и он откатился назад, на противоположный берег Дона. На снегу остались лежать триста мертвых тел русских солдат и офицеров. Однако рота унтерштурмфюрера Фика, на которую обрушилась основная тяжесть атаки русских, практически прекратила существовать: в живых остались лишь сам унтерштурмфюрер и двое рядовых. Конец был уже близок…

В качестве основного козла отпущения за неудачи на Восточном фронте фюрер выбрал фельдмаршала Вальтера фон Браухича, главнокомандующего сухопутными силами, и сместил его с этого поста. За ним последовал фельдмаршал фон Бок — фюрер поспешил удовлетворить его просьбу об отставке по здоровью. До этого фон Бок успел проинформировать Гитлера, что не выдерживает напряжения кампании и просит освободить его от своих обязанностей.

Но череда громких отставок мало чему могла помочь. В конце концов, в ставку Гитлера в Восточной Пруссии вылетел генерал-полковник Гейнц Гудериан. Он без всяких околичностей доложил фюреру точку зрения высшего командования армии: необходимо отступить!

Услышав это, фюрер впал в ярость и побагровел.

— Стоит мне только разрешить отступление, и войска будет уже не удержать. А из-за глубокого снега и мороза и отвратительных дорог солдаты во время отступления сначала побросают тяжелую артиллерию, затем вообще все пушки, а потом будут бросать и свои винтовки. В конце концов от армии ничего не останется! Нет, необходимо любой ценой удерживать те рубежи, на которых мы сейчас находимся. Транспортные узлы и пункты снабжения следует защищать, как крепости. Солдаты должны вцепиться ногтями в землю и не отходить! Они должны зарыться в землю и не отдавать противнику ни сантиметра территории!!!

Фюрер впился взглядом в Гудериана. Но знаменитый генерал не испугался и не опустил своих глаз.

— Мой фюрер, — сказал он, — дело в том, что мороз в настоящее время превратил землю в России в камень. Глубина промерзания составляет полтора метра. Никто не способен зарыться в такую землю.

Стоявшие позади фюрера члены его свиты и ближайшие помощники испуганно затаили дыхание. Как мог Гудериан столь непочтительно разговаривать с самим Гитлером?

— Тогда вы должны обстреливать землю из тяжелых минометов, чтобы в ней остались воронки, где могут спрятаться солдаты. Именно так мы поступали во Фландрии в Первую мировую войну.

— Во Фландрии, мой фюрер, земля мягкая, — напомнил Гудериан. — Однако в России все обстоит совсем не так. Когда там взрывается мина, то оставляет после себя след диаметром всего в четыре сантиметра. Я же говорю, земля там стала твердой, как железо. — И, прежде чем фюрер успел возразить ему, Гудериан продолжил: — Если в таких условиях мы начнем вести позиционную войну, то в конечном счете понесем такие же тяжелые потери, как и во время Первой мировой войны. Мы потеряем цвет нашего офицерского корпуса и лучших унтер-офицеров, а такие потери будут невосполнимы!

После слов Гудериана в помещении ставки фюрера воцарилась напряженная тишина. Гудериан видел, как фюрер судорожно стиснул кулаки, пытаясь унять свой гнев. Наконец Гитлер наклонился к Гудериану и мягко произнес:

— Генерал, неужели вы думаете, что гренадеры Фридриха Великого умирали с радостью? Однако король оправданно требовал от них этих жертв. Я также считаю разумным и справедливым потребовать от каждого немецкого солдата, чтобы он положил на алтарь Отечества свою жизнь.

Немецкий фронт начал разваливаться. Перед рассветом некоторые солдаты тихонько выбирались из окопов и уходили в лес. Когда их товарищи просыпались, они обнаруживали, что недосчитались части бойцов. Некоторые вытаскивали из сапог русские листовки, гарантировавшие беспрепятственную сдачу в плен и хорошее обращение, которые они тайно хранили вопреки обещанному за это наказанию в виде смертной казни, и перебегали к русским. Кое-кто поступал и таким образом: засовывал в рот дуло ружья и пальцем босой ноги давил на спусковой крючок. Одно нажатие — и наступал конец страданиям, голоду и холоду.

За два дня до наступления Рождества Стервятник неожиданно обнаружил, что они потеряли связь с пехотным полком, который находился у «Вотана» в тылу. Сначала он решил, что провода просто перебило осколком во время утреннего артобстрела русских. Но когда на позициях «Вотана» так и не появились повара со своей обычной порцией супа из конины и хлебом, он понял, что случилось что-то серьезное. Гейер тут же послал в тыл гауптшарфюрера Метцгера разведать обстановку, хотя и прекрасно понимал, что Метцгер — далеко не храбрец и полагаться на него нельзя.