Сергей Фетисов - Хмара

— Только скорей, — попросил его на прощанье Никифор. — Здесь не то что день — час дорог.

— Понимаю, — ответил Орлов. — Разведку сделаем через Андрея. Думаю, что завтра к обеду он даст самые полные данные о состоянии Нюси вместе с планом больницы. Вот оружие надо приготовить. Не возьмешься ли ты за это?

— Могу. Завтра вечером винтовки и гранаты будут в слесарной мастерской у Берова. Лошадей обеспечит Миша Мельников. У него с конюхами знакомство.

— Тогда завтра ночью… Решено?

— Да. Будь осторожен!

Когда за Орловым захлопнулась дверь, со двора вернулись сестры Баклажовы, наблюдавшие за улицей.

— Что ж вы в темноте сидели? Коптилку бы зажгли, — заметила Нина.

— В темноте, Нинок, оно получше при нашем положении, — ответил ей Никифор.

Смешливая Катя фыркнула.

— Вечерять зараз будем или маму подождем? — спросила Нина.

— Вы как хотите, — сказал Никифор. — А я сейчас схожу до одних знакомых, вернусь часа через три. Ужина не оставляйте. И спать ложитесь без меня, только дверь не надо закрывать на засов.

Нахлобучив до бровей старенькую ушанку, Никифор ушел. Но через три часа не вернулся.

Не явился и на следующее утро.

Прийти на известную полицаям квартиру, зная, что те могут нагрянуть в любой момент, было непростительной оплошностью. Притупилось, должно быть, у Никифора чувство осторожности под влиянием неизменных, сопутствовавших ему удач.

Когда постучались полицаи, Никифор сидел на кухоньке вместе с Дарьей Даниловной и пил морковный чай. При первых ударах в наружную дверь он дунул на светильник. В темноте быстро натянул ватник, нахлобучил шапку.

Сразу понял, что это полицаи. Кроме них, никто не стал бы стучать так уверенно громко.

— Я в кладовке спрячусь, — шепнул он Дарье Даниловне. — Открывайте, но спросите сначала: кто и зачем? Затяните время…

Дарья Даниловна пошла открывать, вслед за ней в сенцы выскользнул Никифор. Неслышно открылась и закрылась дверь кладовки, смазанная в петлях гусиным жиром. Бесшумно накинул он железный крюк.

— Кто там? — спрашивала в сенцах Дарья Даниловна.

— Полиция! Отчиняй!

— А вы чего так поздно? — дрогнувшим голосом спросила Дарья Даниловна.

В ответ посыпалась отборная ругань, ходуном заходила в пазах ветхая дверь. Дарья Даниловна отодвинула защелку.

Зашарили, заметались по стенам желтые пятна электрических фонариков. Убедившись, что в сенцах, кроме хозяйки, никого нет, полицаи и немцы прошли в горницу. Заглядывали под кровать, под лавки, щупали дулами винтовок одежду. Кто-то из полицаев, очевидно, знавший расположение комнат в хате Козловой, прокричал:

— Смотрите на кухне, а то он из окошка удерет!

— Теперь не удерет, — уверенно ответил ему другой. — С той стороны Минька на посту.

Во дворе возле входной двери тоже кто-то топтался. Никифор слышал его шаги, приникнув ухом к щели. Понял, что на этот раз ему не выпутаться: обыщут полицаи горницу и кухню, тогда сунутся в кладовку…

Один из полицаев, вышедший из горницы, скользнул лучиком фонаря по двери кладовки, подошел к ней. Дернул — закрыто.

Прежде чем полицай успел дернуть во второй раз, Никифор с решимостью и быстротой, которые появляются у попавшего в безвыходное положение человека, откинул крючок и изо всей силы распахнул дверь. Полицай, сбитый с ног, покатился на пол и закричал.

В два прыжка Никифор очутился во дворе, вихрем пронесся мимо немца-часового и бросился в сад. Он мчался, не чувствуя под собою ног. Автоматная очередь спохватившегося немца прошила над ним воздух. Пули тупо зачмокали, впиваясь в стволы яблонь.

За садом легли, как препятствие, чернеющие полыньи Мамасарки. Не останавливаясь ни на секунду, он с разбегу проехался по тонкому, не окрепшему еще льду. Так он делал в детстве в родных Ширингушах на реке Вад: лед, не выдерживавший человека, если он стоит на одном месте, только гнется и трещит, однако держит скользящего на коньках или просто на подошвах. Среди ширингушских мальчишек Никифор не раз, бывало, выходил победителем в подобного рода рискованных состязаниях. Давний опыт помог ему сейчас — он благополучно проскользнул по слабому льду.

Однако на притрушенном снегом берегу сразу провалился в ил. Отчаянно дернувшись, неуклюжими прыжками выбрался из болота, оставив в грязи оба сапога.

В мокрых шерстяных носках он побежал в гору. Вслед ему хлопали выстрелы. Совсем близко, казалось, у самой головы, высвистывали пули. Здесь, на Мамай-горе, летом находился его баштан — Никифор знал тут каждый овражек. И ему нетрудно было в этой местности сбить с толку погоню. Но, главное, помогла спасительная темнота.