Сергей Фетисов - Хмара

Бежал Семен, энергична работая согнутыми в локтях руками. Вслед ему улюлюкали мальчишки, глазели женщины, прикладывая козырьком ладошки ко лбу. Семен не обращал на них внимания. Он следил за левой стороной улицы, где в конце концов должна же появиться калитка между двух деревьев…

И он нашел эту калитку.

К счастью, Наташа оказалась дома. Она выбежала на торопливый стук в дверь в галошах на босу ногу.

— Лущик арестована, — шумно переводя дыхание, проговорил Семен. — Ирина Веретенина её выдала. Полицаи на подводе Лущик везут. Возможно, к тебе заедут. Нюся крикнула: «Предупредите Наташу!»

— Махин об этом знает?

— Нет еще. Они едут к твоему дому, поэтому тебе первой сообщаю. Сейчас к Махину зайду.

— Обязательно зайди. Скажи, что Лущик за Ольговку забрали. Или Гришутку, может, послать?

— Я сам. Гришутку лучше к Лиде Беловой и Анке..

Наташа, высунувшись из дверей, громко позвала:

— Гришутка! А, Гришутка?

— Скорей! Скорей! — поторапливал Семён.

Накинуть пальто и платок, сунуть ноги в валенки было делом нескольких секунд. Одевшись, Наташа сказала матери:

— Мамочка, я у Самсоновых буду ночевать. Если полицаи придут, то скажи им, что уехала к родичам в Никополь.

Гришутка, игравший с ребятами на улице, вошел и спросил, зачем его звали. Наташа схватила братишку за плечи:

— Беги на Лиманную, скажи Анке и Лиде, что Лущик арестована за Ольговку. Запомнил? И еще Анке скажи, что я буду у Самсоновых, пусть зайдет. А после обеда сходишь к Махину, если он напишет записку, то принесешь мне. Ясно? — совсем, как Махин, спросила Наташа, глядя на братишку тревожно расширенными и серыми, как хмурое зимнее небо, глазами.

— Ясно, товарищ командир! — лихо отрапортовал Гришутка.

Наташа чмокнула его в лоб. Лихой связной поморщился: он терпеть не мог поцелуев.

— Давай, давай! — легонько подтолкнула его в спину Наташа. — Как можно скорей!

— Аллюр три креста! — крикнул Гришутка и вылетел во двор.

На разговор с Гришуткой ушло еще несколько секунд. Как ни коротки были эти секунды, однако время шло. Семен нервничал: вот-вот появится подвода с полицаями. Мать металась по кухне, собирая Наташе еду в узелок. Семен не стал ждать. Схватив Наташу за руку, потащил её из хаты.

Уйти огородами было соблазнительно, но рискованно: у всякого, кто их увидит, они неминуемо вызовут подозрение. Лучше идти улицей, хотя, на первый взгляд, это более опасно. Но там они ничем не будут отличаться от других прохожих.

Высунув из калитки голову, Семен посмотрел в одну и в другую стороны — подводы с полицаями не было.

— Пошли! — махнул он рукой.

Они торопливо зашагали к базару, потом свернули в ближний проулок.

Из другого проулка в это время на Сахарную улицу выезжала подвода, на которой сидели три полицая и женщина, закутанная в шаль, и кто-то, прикрытый рогожкой, лежал между ними.

Подвода остановилась напротив калитки, из которой только что вышли Наташа и Семен.

Ольговские полицаи, передав с рук на руки Раевскому арестованную Лущик, рассказали, как было дело.

В день, предшествующий появлению в Ольговке листовок, близкий родственник одного из полицаев порожняком ехал из Каменки домой. По дороге он подвез двух девчат, которые шли менять одежду на продукты. В Ольговке они слезли, поблагодарили возчика. Тот через некоторое время сунулся в карман за кисетом, а в кармане листовка. Он сперва подумал, что это ему в Каменке подсунули. Но на следующее утро точна такие же рукописные листовки появились по всей Ольговке. Подозрение пало на девчат. Полицаи сделали подворный опрос и выяснили, что у Веретениной ночевали две девушки из Знаменки.

— Вот энту захватили, — рассказывал старший полицай. — А другой, как ее… Печуриной — тут недалечко живет, — так той дома не оказалось. Пишите нам расписку на ту, что привезли, мы восвояси двинем. Ваши люди — и дело ваше. Да скажите спасибо: без нас еще год прогонялись бы за подпольщиками!..

— Не хвастай, дорогуша, — сказал Раевский с холодком высокомерия. — О подпольщиках мы и сами знаем все, что надо знать. И об этих девках знали. Только выжидали с арестом, чтобы выследить остальных, а вы нам все карты попутали. Без нашего согласия арестовали да голову к тому же пробили… Как теперь её допрашивать?! Не благодарить, а жаловаться на ваше самоуправство в комендатуру буду.

Полицаи сконфуженно стали оправдываться, что действовали они не по своей воле, а по приказу ольговского старосты. Потоптавшись еще пяток минут, наследив в сельуправе грязными сапожищами, они неприметно вышли во двор и уехали.