Сергей Фетисов - Хмара

— Панас, — протягивая руку, сказал он певучим украинским говорком. — Тебе, я чув, Митрием кличуть? То добре, шо ты Митрий. Митрий да Панас — ось увесь сказ! Сидай, друже, чаевать будемо. — Спасибо. Не хочется, — вежливо отказался Никифор и вопросительно взглянул на Дарью Даниловну: кто, мол, этот человек?

— Ты мене не морочь, — весело сказал Панас. — Я другий раз до чая сажусь. Ты ж кохався с дивчатами, то не може буты, щоб не проголодався. Сам був юнаком. Як до хаты прибьюсь, першим дилом борща миску, молока кварту…

Никифор уселся за стол. По правде сказать, он был не прочь поужинать, а отказывался потому, что не хотел мозолить глаза чужому человеку. Но если уж так вышло, то… Он придвинул к себе горшок с варениками, тарелку с медом и принялся уписывать за обе щеки.

— Так я во дворе пока посижу? — с уважительными нотками в голосе спросила Дарья Даниловна.

— Добре, Дарьюшка! — отозвался мужчина. — Мы с твоим племянничком трошки побалакаем…

Прежде чем выйти, Дарья Даниловна сказала Никифору, указывая на гостя:

— То наш человек, Митя. Верь ему.

Недоумение Никифора перешло всякие границы. Почему Дарья Даниловна оставляет их наедине? О чем дядько Панас хочет с ним говорить? И кто он такой, в конце концов?

Дарья Даниловна ушла. Усатый гость плотнее приткнул на окне светомаскировку, из-под густых лохматых: бровей взглянул на Никифора. Это был пытливый, взвешивающий взгляд пожилого, умного и очень усталого человека.

— Почнем? Чи ще почекаем? — чуточку насмешливо спросил Панас, и глаза у него утратили сосредоточенно-изучающую напряженность. Заметив, что его собеседник плохо понимает по-украински, он перешел на русский язык с ярко выраженным украинским произношением: — Я из Никопольского подпольного комитета ВКП(б)… Сидай, сидай, — замахал он руками, потому что Никифор вскочил, уронив табуретку.

— Мы сами думали связаться с вами, — сказал Никифор, когда прошли первые минуты замешательства и он вновь угнездился на табуретке. — Только не знали, как это сделать…

— Откуда ж вы знали о нас? — заинтересовался Панас.

— Как откуда? — искренне удивился Никифор. — Это ж все знают! Эшелоны под откос летят, баржи с хлебом тонут — слепому видно, чьих рук это дело!

Дядько Панас слушал и с улыбкой, прятавшейся в вислые, запорожские усы, кивал головой. Прищурившись, спросил:

— Много людей в вашем ДОПе?

Никифор искоса взглянул на гостя, замялся: на этот вопрос было страшно отвечать, он просто не мог говорить первому встречному, и почему он должен верить, что сидевший перед ним человек действительно представитель партийного комитета.

— Видите ли, — сказал он, и в голосе Никифора уже не чувствовалось прежней доверчивой радости. — Пусть меня вызовут на комитет, там я и скажу.

Дядько Панас не проявил недовольства. Он по-прежнему улыбался, покручивая кончики усов и благожелательно поглядывал на Никифора.

— Це добре! Дуже добре та гарно! — приговаривал он. — И бойовий ты юнак, як я бачу!..

Никифор пожал плечами: какой есть, такой есть! Не о нем сейчас речь.

— Ладно, — посерьезнел дядько Панас, — хучь обижайся, хучь нет: то я тебе маленькую проверку устроил — на болтливость или на осторожность, как тебе будет угодно. Осторожность в нашем деле прежде всего нужна.

Не обращая внимания на краску, выступившую на лице Никифора, он продолжал деловым тоном;

— Точнее количество членов вашей организации мне незачем знать. А приблизительно я знаю. От Дарьи Даниловны знаю. Ты не насупляйся, — доброжелательно проговорил он, заметив недовольство Никифора. — Она имеет основания мне доверять, поэтому и рассказала. И как ты появился здесь, рассказала. Мы с Дарьей Даниловной не первый год знакомы. Я в райкоме работал, а она передовой лайковой была.

— А как ваша фамилия? — спросил Никифор.

— Який швыдкий! — удивился гость. — Я тоби казав: кличь дядьком Панасом, и вся тут фамилия.

На этот раз пришла очередь развеселиться Никифору: отказ, который он получил, развеял у него остатки недоверия.

Между тем Панас, как истый украинец, в моменты наибольшего напряжения невольно переходивший на родной язык, продолжал:

— Щоб тоби ясно було, як сюды попав, то скажу: попав случайно. До Дарьи Даниловны правився, як до старой знакомой, надию мав, що она поможе розшукать людей, яки автомашины взорвалы та листовки распространяют. Ан попав в самую точку. Чулы мы про вас у Никополя, чулы, — говорил он с видимым удовольствием. — Молодцы! То дуже гарно, що вы почалы битву с немчурой та ихними прихвостнями, хай воны подохнуть! Мы там диву давались: знаемо, що в сели ни одного коммуниста не зусталось, а организация е!..