Свен Хассель - Направить в гестапо

— Нам пора, — сказал он. — Кто поведет Штайнера?

Мы потянулись к двери, все пребывали не в лучшем настроении. Малыш злился на Порту, Порта на всех нас. Барселона с Легионером поддерживали Штайнера. Хайде, казалось, спал на ходу. Когда мы проходили мимо стойки, откуда-то внезапно появилась голова Герды, ее светлые глаза сузились от ярости, длинные зубы были оскалены.

— Чтоб вам всем гореть в аду! — прошипела она.

Так закончился приятный вечер за кружкой пива.

— Послушайте, пусть они делают, что хотят, — тщеславно провозгласил самоуверенный парень. — Плевать на них! По мне, пусть они все сдохнут!

Он сидел на сушке, опустив ноги в раковину, и ел из банки маринованные огурцы. Окружающие, слушая его, с важным видом выражали кивками согласие и одобрение. В доме было полно молодежи, парней и девушек, очень громогласных и очень уверенных в себе; уверенных в своей способности противостоять власти и готовности скорее умереть, чем сражаться за дело, в которое не верят. Сидевшие на столах и стульях, растянувшиеся на полу, примостившиеся в углах на корточках в кухне, в гостиной, в спальне и ванной, эти юные бунтари криками выражали согласие.

— Это не наша война! — раздался из-под стола чей то голос. — Мы не начинали ее, мы ее не хотим и не будем на ней сражаться!

— Люди ежедневно гибнут тысячами и — жалкие дурачки! — даже не знают, за что.

— В гестапо пытают. Люди уже боятся раскрыть рот, — заявила юная девица, не столь юная, какой выглядела, и старавшаяся всеми силами соблазнить одного нервозного парня, все еще девственника.

— А я не боюсь! — завопило хрупкого вида существо, сидевшее на незажженной плите. — Когда придет время моего призыва, я без обиняков скажу, что думаю о них!

— Правильно, правильно, — забормотали окружающие; тем временем этот нервозного вида парень снял очки и принялся старательно их протирать, слегка испуганный собственной смелостью находиться в таком окружении.

— А что, если появятся гестаповцы? — спросил некто малодушный, сидевший в проходе.

— Пусть появляются! — Сидевший на кухонном столе парень, любитель декламировать мелодраматические стихи, широко развел руками и вызывающе оглядел всех. — Пусть появляются. Мы способны на многое — и эта земля наша, потому что мы будущее. Они не могут заставить нас сражаться и тем самым погубить себя!

Однажды воскресным вечером, пять месяцев спустя, их еженедельное собрание было прервано внезапным появлением трех человек. В кожаных пальто, с кобурами под мышкой.

Они встретили небольшое ядро упорного сопротивления, но с большей частью гордой молодежи Германии разделались быстро.

Нервозный парень, встретивший их появление пронзительными истеричными воплями, от хлесткой пощечины затих.

Юная девица, которая была не столь юной, как выглядела, и так не сумевшая соблазнить его, получила пинок в живот и отлетела к стене.

Парень, который монополизировал раковину, занимался любовью со своей подружкой на полу ванной. Их разделили несколькими точными ударами рукояткой пистолета и отвели вниз к остальным.

Поэт намочил в штаны, едва появились незваные гости. И не оказал никакого сопротивления.

Длинной шаркающей колонной по одному пятьдесят два представителя молодежи, парни и девушки, вышли, понурив головы, из дома и сели в две ждущие зеленые машины. Они были способны на многое, но страх был неизведанным чувством, и они впервые познали его. В течение трех дней арестованных содержали в Штадтхаусбрюке № 8. Обращались с ними не особенно сурово, но достаточно было просто оказаться там; достаточно было узнать, что такое страх, понять, что для смелости в их жизни не было места. Смелость — удел тех, кто обладал силой.

Через три дня их одели в мундиры и отправили в учебное подразделение. Во время первых занятий несколько человек погибло; одни от несчастных случаев, другие покончили с собой. Остальные продолжали овладевать солдатской наукой, старались освоиться со своим новым положением и новыми «я», пытались смириться с тем, что когда дошло до дела, они ничем не отличались от тех жалких идиотов, которых так искренне презирали.

Они не хотели сражаться. Это была не их война. Они ее не начинали и не верили в ее цели. Но тем не менее сражались.

Мы видели, как они поднимались по ступеням, подталкивая с боков старушку. Оба унтершарфюрера, Шульц и Паулюс, были самыми неутомимыми охотниками за головами у криминальрата Пауля Билерта.