Олег Татарченков - Сунг

Руслана спасло только то, что свою очередь тот начал не с него, а с Бориса.

Давлятов не видел, не мог видеть, как крупнокалиберная пуля, словно раскаленный болт, вошла в грудь Гуршко. Ломая кости грудины, она разорвала легкие и на выходе, как спичку, перекусила позвоночник. Отброшенный ударом незримого молота, бывший старший лейтенант спецназа ГРУ был впечатан в камень. Медленно сполз, жирно кровавя лохмотьями бушлата его белый бок.

Перед глазами Руслана полыхнула ослепительная вспышка.

Это гранатометчик из своей базуки довершил начатое своим товарищем дело. Он влепил снаряд чуть правее от огневой точки майора. Камни, осколки, щебень ударили в лицо, разорвали разгрузку на груди и погребли под собой тело офицера.

А пулеметы и гранатометы продолжали прореживать скупо огрызающийся огнем берег. И все меньше стволов отвечало им.

По прибрежной гальке на таджикской части Пянджа, уже не опасаясь вражеских пуль, метался человек в чалме, пытаясь остановить своих отступавших бойцов. Они же бежали, навсегда запомнив беспощадный и безошибочный, как кара Аллаха, огонь с того берега. Не верили, что с гяурами уже покончено.

— Пусть Нурулло погиб от нашего огня, — кричал командир, — но он умер как воин, а не баран от ножа неверного! Вы должны найти его тело! Назад, сыны ишаков! Всех русских мы убили!!!

Опровержение этой фразе появилось, когда уполномоченный Шаарским командованием, сгрудив на берегу своих воинов, раз за разом повторял одни и те же слова. Уцелевшие моджахеды угрюмо слушали. Их не прельщала мысль, что они снова должны отправиться на родной, но ставший таким смертельно-страшным берег.

Залп «градов», накрывший цепью взрывов мокрые от крови и воды камни Пянджа, избавил их от этой необходимости.

Эхо тяжкого боя долго сопровождало группу Саранцева.

Со временем эти звуки стали угасать. И старший лейтенант хотел верить: это происходит только потому, что они все дальше уходят от места схватки. Когда черное небо над Пянджем стало химически белым от залпов реактивной артиллерии, группа остановилась.

— Да, крепко завернули… — пробормотал сержант Жуков, ни кому конкретно не обращаясь. Потом добавил:

— Неужели такая мировая война идет из-за вот этого урюка?!

Все дружно посмотрели на сидящего на земле Нурулло. Час назад он подвернул ногу и за это время каждый из четырех конвоиров успел протащить пленника на спине. Это обстоятельство не добавило симпатий к бывшему полевому командиру.

Саранцев похлопал себе по карманам, надеясь обнаружить в них пачку сигарет. Потом вспомнил, как купался в ледяных волнах, после чего курево превратилось в противный коричневый сгусток. Он поежился, вспоминая эти неприятные моменты.

Если раньше старший лейтенант не связывал события этих суток с пленением Нурулло, то после фразы дэшовца дошло и до него — эта фигура и есть главный виновник всех бед. Саранцев почувствовал, как лютая ненависть мгновенно залила его от макушки до пяток. Он испугался за самого себя, увидев, как побелели его пальцы, крепко сжавшие пистолетную ручку автомата.

Сашка помотал головой, стараясь избавиться от этого чувства. Осознал, что секунду назад мог влепить в «духа» очередь.

«Все это контузия проклятая, — подумал он, — Спокойно, Саня, спокойно…»

Но ненависть все же не уходила.

— Скажи, Коля, — несколько прерывисто выдохнув, обратился Саранцев к проводнику, — Неужели вот эта шкура стоит жизней целого отряда «рэксов» и еще десятка погранцов?! Что из себя представляет эта сволочь, если за него воюют, как за президента? Ведь дело не только в золоте, а?!

— Он много знает, командир, — ответил бывший нукер, вытаскивая из кармана мешочек с насваем и поочередно предлагая его всем, за исключением пленника, — Так много, что даже мне пришлось сдать его. А я ведь был его телохранителем.

— Фьють, — присвистнул Саранцев, — И как долго?

— Несколько лет, — уклончиво ответил тот.

— Разведанные — дело святое, — чмокнул насваем сержант Жуков, чувствуя, как легкое пощипывание распространяется по небу и дурман начал обволакивать голову, — На допросе «духа» расколют, он все расскажет, а потом? Таких «тузов» не расстреливают, ведь верно? Он будет сидеть в какой-нибудь камере под усиленной охраной и время от времени консультировать наших спецов. Он будет жить, понятно? А взвод далеко не самых худших пацанов в России и СНГ будет гнить в земле! Это справедливо?!