Владимир Осипенко - Привилегия десанта

Когда подъехали на пост, весь личный состав был построен в одну шеренгу. В такой же шеренге напротив стояли таможенники. Старший с поклоном вернул паспорта и сказал:

— Всё в порядке, можете ехать. Но очень просим господ русских офицеров, пожалуйста, отведать наше угощение.

Действительно, рядом палатка, в ней столы ломятся. Вискарь и даже запотелая бутылочка водки. Для мусульманской страны — это что-то!!! Видно, люди старались, что ж не уважить.

Ну, выпили, как водится, закусили. Пошёл душевный разговор.

— Как служба? Где семьи? У вас всегда такая погода?

Иракцы — сама обходительность.

— А где ваш толстый, почему не видно?

— Угощайтесь, пожалуйста…

— Я говорю, начальник где?

— А-а-а, так этого, собаку, третьего дня расстреляли…

Оба-на!!! Как-то аппетит сам собой пропал.

— Спасибо, мы уж поедем.

Воистину, «Восток — дело тонкое»!

Вот мы иногда ругаем человека. И такая он распоследняя сволочь, и убить его мало, а потом вдруг… У меня и своих примеров множество, но я приведу чужой.

Довелось мне однажды присутствовать на банкете по поводу успешной защиты диссертации. Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного педагогического университета. Именинницей была моя невестка, а я с дочерью выступал в роли болельщиков и обслуживающего персонала — подвезти-принести. Поэтому за столом не пил, а больше слушал.

Публика удивительная. Бабушки — носительницы и бережные хранительницы того ещё настоящего русского языка, глубинной культуры и удивительной скромности. У них сыновья преподают кто в Сорбонне, кто в Кембридже, зовут к себе на всё готовое, а они каждый день на двух трамвайчиках трясутся через полгорода, болеют, но не теряют присутствия духа, за символическую плату читают, экзаменуют, воспитывают, словом, преподают. От одного общения с ними становишься чище. Эта фраза: «Милочка, вы не должны были так говорить. По-русски это звучит так…» Под стать им за столом находились и мужчины. Один из них, седой и стройный, рассказал историю своей неудачной защиты кандидатской диссертации.

Дело было в середине июня 1941 года. По предварительным оценкам, диссертация была блестящая и тянула на докторскую. Интересная и злободневная. Послушать собралось множество студентов. Приехал и представитель идеологического отдела горкома партии. Вот он-то всё и испортил. Неуч и бездарь, ничего в жизни, кроме партийных документов, не читавший, так умело подвёл идеологическую близорукость, что комиссия испугалась и проголосовала «против». Униженный и оскорблённый до глубины души неудачник-диссертант закинул в сердцах сетку продуктов (в основном консервов), закупленных для банкета, куда-то в чулан в своей квартире и забыл про них. Скрывался от сочувствия друзей. Члены комиссии прятали глаза от него. Все вместе дружно проклинали партийного чиновника. Больше всех сам диссертант! Как часто, оставаясь один, он мысленно дискутировал с ним, разбивал в пыль его смешные аргументы и под свист аудитории выпроваживал с трибуны. Иногда он мысленно встречал негодяя в тёмном переулке…

Но грянула война, за ней блокада, а с ней и жесточайший голод. Замерзающий и вымирающий Ленинград. Ни авионалёты, ни артиллерийские обстрелы, ни сорокоградусные морозы не приносили столько страданий ленинградцам, как голод. Кусок ржаного хлеба ценился в буквальном смысле дороже золота и антиквариата. Потеря хлебной карточки равносильна смертельному приговору. И вот, когда голод достиг крайних пределов, в поисках чего-нибудь, отдалённо похожего на топливо или еду, наш герой в чулане среди бытового хлама и мусора случайно натолкнулся на заброшенную в дальний угол сетку с консервами. Угадайте, какими словами несостоявшийся кандидат наук вспомнил своего оппонента! Только благодаря этой находке он сам и его семья пережили самую тяжёлую зиму блокады. Не зря же сказано, что Бог не делает, всё к лучшему!

Интересно, что бы он сейчас сказал своему обидчику, встретив в тёмном переулке?

42 года. Заместитель командира дивизии. Уже шесть лет полковник. За спиной «25 календарей», 39 с половиной лет выслуги и шесть лет командования полком и бригадой. Пятьсот прыжков и три запаски. Пять лет провёл на войнах и в горячих точках (никак не пойму, чем хрен слаще редьки). Есть перспектива, но нет удовлетворения. Пока копаешься в ежедневной рутине ещё ничего. Однако стоит оторвать голову, посмотреть телевизор или почитать газеты становится невмоготу. За что эти, с позволения сказать, журналисты так ненавидели нас?