Теодор Константин - И снова утро (сборник)

Внизу, вдоль канавы, устроились русские. Они по-хозяйски вырыли окопы для пулеметов и пушек, потом достали из мешков провизию, без сомнения радуясь этой неожиданной передышке. Потом, также не спеша, закурили, и над всей канавой поплыл тонкий дымок, будто кто поджег прошлогоднюю траву. Вверху, на холме, у румын, стояла гнетущая тишина и только кое-где из рук переходил бидон с водой, провожаемый жадными и голодными взглядами остальных. А солнце начало безжалостно припекать прямо с этих первых часов дня, накаляя каски и броню, испепеляя и без того иссушенную почву с высохшей травой, переливаясь в воздухе, насыщенном запахом сухой земли и раскаленной пыли. Склоны холма будто вымерли. А по дороге и между машин деловито сновали русские, потом снова ложились вдоль канавы.

«Им не о чем беспокоиться!» — с завистью подумал Матеяну и задумчиво опустил бинокль.

К обеду полковник потерял терпение. Над дорогой не было видно ни облачка пыли, а русские почти все дремали на своих местах. Опасение, что придется оставаться в таком положении весь день, потеряв как раз те ценные минуты, когда еще можно было выйти на важнейшие коммуникации страны, постепенно нарастало в нем, как угроза, которую он не мог отвести. «Они хотят выиграть время, — подумал Матеяну. — Хотят проникнуть своими танковыми колоннами как можно дальше в глубь страны!»

Но к полудню, когда солнце поднялось в зенит, играя на броне танков, и нетерпение Матеяну достигло наивысшего предела, на шоссе появился мотоцикл. И русские и румыны неотступно следили за ним. Мотоцикл остановился сначала в расположении русских, где вышел их офицер, потом, треща, стал подниматься прямо по склону. Матеяну поспешил ему навстречу.

— Что это ты так задержался? — спросил он у Михуляка.

— Они в движении, было трудно найти их генерала.

— И чего ты добился? — торопил его Матеяну.

— Почти ничего, то есть не совсем ничего… в общем, пока все остается как есть!

— Он что, не знает о перемирии?

— Знает… то есть только сегодня узнал, но не знает, что делать с такой частью, как наша. Я ему сказал, что мы составляем отряд!

— Так они позволят нам пройти или нет? — взорвался полковник.

— Он говорит, что торопиться нет смысла… что все равно мы после них только доберемся до Бухареста…

— Но мы хотим сражаться против немцев! Ты сказал ему об этом?

— Сказал… Он ответил, что это очень хорошо, но, пока он не получит приказа, не может принять никакого решения…

— Значит, мы и на ночь здесь останемся…

— Это в любом случае! — подтвердил Михуляк.

Полковник задумчиво стоял с потерянным видом. Его взгляд будто унесся следом за ослепительным солнцем. Потом Михуляка окружили другие офицеры, которых интересовала скорее не судьба отряда, а то, как его приняли русские.

— Обнимать меня бросились, едва увидели. Вот как! — неожиданно рассердился майор. — Рады вас видеть! Пожалуйста, пейте и ешьте. Вот вам водка, а вот и табак! Другого у нас ничего нет, потому что с тех пор, как началось наступление, мы все время в пути… и не знаем, где остановимся.

От его язвительных слов, его издевательского тона офицерам стало не по себе, их охватили мрачные предчувствия, будто обдало ледяным ветром. Им было тяжело признать, что они действительно проиграли войну, войну, которой они не хотели, но в которой их жизни до вчерашнего дня были поставлены на карту. Русские вышли из этой войны победителями…

Матеяну вышел из состояния задумчивости и отвел глаза от слепящего солнца. Теперь он несколько успокоился, лицо его просветлело. Он даже не слышал разговора офицеров. Отослав офицеров по своим подразделениям, чтобы они рассказали солдатам о первой встрече с русскими и распорядились о мерах на ночь, Матеяну тяжело опустился на плащ-палатку и пригласил Михуляка сесть рядом.

— Расскажи мне о русских, — шепотом попросил он майора. — Думаешь, мы договоримся с ними? Какое впечатление произвел на тебя генерал?

— Несколько холоден и подозрителен, может, скорее, осторожен, но человечен! Знаешь, что он сказал мне вне официальной беседы, которая длилась всего какую-то минуту?.. «Я понимаю, что вам тяжело, господин майор. Поверьте, лучшего вы ничего не могли предпринять. Это настоящее чудо, что вы сделали. Как раз в тот момент, когда никто не ожидал этого, вы нашли в себе невероятную силу и поднялись на ноги! Понимаете?» — «Нет, а что вы имеете в виду, господин генерал?» — «То, что вы в последний момент смогли спастись от катастрофы, да еще схватились с немцами. Если вы все равно думали совершить это, какого черта вы не сделали этого раньше?!» — «В двух словах не объяснишь, господин генерал! И возможно, нам вместе надо спросить себя об этом!» «Вовсе нет!» — возразил он. Потом сдержался, словно забыв обо мне, стал рассматривать села, через которые мы проезжали. В любом случае они менее вспыльчивы, чем я думал, может, потому, что уверены в себе, тверды в своей вере. «Прикажите, пожалуйста, — снова начал я, воспользовавшись случаем, — дать возможность нашей колонне следовать дальше!» «Не имеет никакого смысла! — заверил он меня. — Все равно вас перехватят другие части, а я не могу вам гарантировать, что вас оставят в покое. Вы ведь знаете, что такое армия в наступлении!» «Тогда что же делать?» «Не знаю», — пожал он плечами.