Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

— Слушаюсь, господин обер-лейтенант! — спешит заверить его Кнауч.

— Именно сейчас вы оба очень нужны на своем месте, к тому же здесь, в бункере, вы в наиболее надежном укрытии! Безе, позаботьтесь о том, чтобы связь, если она будет нарушена, была немедленно восстановлена. Тем временем радисты должны наладить связь с армейским корпусом. Водителям быть в полной готовности, но машины пока не заводить. Сохраняйте спокойствие и подавайте пример румынам. Каждый сотрудник немецкого штаба связи должен оставаться на своем посту!

— Слушаюсь, господин обер-лейтенант! — Безе прищелкивает каблуком. Ему не по себе. Он впервые так близко видит атакующие танки.

Снаружи, в балке, настоящий ад. Румыны носятся, одни в полном обмундировании, другие без шапок и шинелей, бегают, совершенно не соображая, что делать, натыкаясь друг на друга, тащат ящики по снегу, волокут рюкзаки, свертки.

Шоферы сидят за рулем и поддают газу вовсю работающим моторам.

С одной стороны на грузовики швыряют всякий хлам, с другой — все летит обратно на землю. Румыны взбираются на машины, висят на грязезащитных крыльях, капотах и дерутся за каждое место.

Офицеры бегают, громко выкрикивая приказы и прихватывая свои вещи. Вбегают в бункеры и тут же выбегают обратно.

Настоящая паника. Бронебойные снаряды шипят над балкой, выстрел и разрыв сразу друг за другом сливаются в детонации.

Воздух дрожит от грохота и отвратительного лязганья гусениц.

Только потому, что они не знают, с какой стороны русские танки вторгнутся в балку, еще не началось полное бегство.

Это типичный штаб: здесь — как всюду. Виссе только качает головой. У него приказ — сдержать врага и сохранить позиции. Если кто-то сейчас решительно не вмешается, в любую секунду паника станет необратимой, и он остается один.

Безе должен удержать собственных людей, у которых тоже нет боевого опыта.

Обер-лейтенант внимательно вслушивается в шумы, раздающиеся со всех сторон.

Идущие в непосредственной близости, параллельно балке, вражеские танки, похоже, не обнаружили командный пункт дивизии и повернули к юго-востоку, в направлении командного пункта 1-й румынской пехотной дивизии.

Молодой румынский лейтенант, обеими руками прижимая к себе груду собственных вещей, натыкается на Виссе и хочет бежать дальше. Виссе хватает его за руку и орет на него по-немецки так громко, что остальные румыны вокруг начинают прислушиваться.

— Уж если вы чуть не сбиваете меня с ног, то потрудитесь хотя бы извиниться, господин лейтенант. Что это здесь вообще за базар? Извольте навести немедленно порядок! При таком гвалте невозможно даже поговорить по телефону!

Он берет у лейтенанта сверток с вещами и кладет на землю. Это в основном рубашки, кальсоны, носки.

— Повесьте потом ваши вещи, чтобы они высохли!

Лицо лейтенанта становится пламенно-красным, он встает навытяжку, подбегает к стоящим поблизости румынам и, расставив руки, как будто загоняя кур, громко ругается, пытаясь отправить людей по местам.

Виссе опять взбирается на край балки над бункером и поднимается на соседний холм, откуда дальше и больше видно.

Лейтенант и румыны стоят внизу, замолкшие, и смотрят вверх, на Виссе. Он заставляет себя подниматься на холм спокойно и неторопливо, наверху стоит прямой, как свеча.

Отсюда видна вся долина Червленой. Через холмы, подползая к балке, русские танки уже подошли на расстояние восьмисот метров. Они палят непрерывно из всех орудий.

Внизу стоят румыны и внимательно наблюдают за ним. Тут уж ничего не остается, как держаться и не терять мужества. Он напрягает мускулы, слышит рядом шипение и разрывы и не отходит ни на шаг, когда веер пулеметного огня ложится в двадцати метрах от него.

Он вспоминает свою офицерскую школу, стискивает зубы. Испытание на мужество! Дух должен быть сильнее, чем опасность смерти.

Оставаться хладнокровным! Подумаешь, несколько снарядов, немного пулеметного огня, все неприцельно. Не всякая пуля достигает цели, а если и достигнет, то есть лазарет и отпуск домой — или, по крайней мере, вечный покой.

Он подносит к глазам бинокль и осматривает район боевых действий.

Словно каска ему мешает, он снимает ее, кладет спокойно на землю, снова изучает поле боя. Он насчитывает двадцать Т-34 примерно в пятистах метрах от себя. Они идут совсем медленно, все время останавливаются и стреляют. В полной панике, беспорядочно, по всем холмам, частично безоружные, побросав снаряжение и аппаратуру, бегут румыны.