Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

Куновски поворачивает назад голову, смотрит на капитана и Кремера и говорит:

— Я как раз думаю о доме, о жене и детях! — И он плачет, как ребенок.

Узкой полосой, через дорогу, пересекающую его, из тумана появляется Татарский вал. Там, на протяжении пятисот метров, стоит одно орудие и находится бункер отряда. Разбитые тени огородных пугал, появляющиеся из тумана. Это унтер-офицер и пять солдат отряда. Все берут оружие на изготовку. Это его люди, они ужасно рады тому, что капитан, Куновски и Кремер снова вернулись к ним. Он принимает стойку.

— Унтер-офицер Кёфлер с пятью солдатами в разведывательном патруле! Мы обходим местность, чтобы Иваны не застали нас врасплох! Умерли семь человек. Мы последние шестеро, которые еще могут вставать на ноги! В бункерах просто невыносимо! Если оставаться там, то мы тоже на ноги не поднимемся!

В бункерах царит медленное умирание, голод. Солдаты с обморожениями и ранениями разлагаются живьем. Грязь, смрад, вши, лохмотья, и они лежат среди всего этого. Пайки семерых умерших делятся между живыми, а пятеро отказываются от своего пайка. Они лежат с закрытыми глазами и уже не хотят ничего, только чтобы их оставили в покое. Пайки у них быстро утаскивают те, кто лежит рядом. Некоторые смотрят перед собой широко открытыми глазами, неподвижно уставившись в потолок. Они исчерпали все свои силы, ждут только того, чтобы из них капля по капле ушла жизнь.

Проглотив свой паек, трое поднимаются, и еще раз берутся за свои карабины и ручные гранаты.

Из трех дивизий (или их остатков) с пулеметным батальоном не прибыло ни одного человека. Последним непреодолимым бастионом на Татарском валу перед алькасаром, который должен быть сооружен за ним, являются, таким образом: капитан Виссе, обер-вахмистр Куновски, унтер-офицер Кремер, унтер-офицер отряда, который прочесывает местность вместе с восемью солдатами, и передовой наблюдатель минометной батареи, вахмистр Рашке, который вместе с двумя телефонистами, рядом с пропускным пунктом в валу, где дорога пересекает его, занимает блиндаж и готовит его к обороне.

За Татарским валом взлетно-посадочная полоса во мрак и туман и больше никуда: разносится гул моторов, звук катящихся танков и лязг гусениц.

— Может быть, это наши подходящие войска, господин капитан, или уже Иваны! — считает Рашке. — Потому что штабы, обозы, санитарные колонны и ребята из продовольственной и управленческой службы давно уже прошли!

— Откуда тогда боевые части возьмут подвижные составы? — спрашивает Куновски. — Машины и горючее есть только у тех, кто удирает.

— А если это первые части авангарда армии, которая должна нас деблокировать? — спрашивает первый телефонист с лихорадочно блестящими глазами.

— Дурак! — ругается Куновски.

— Я этого не слышал! — строго говорит Рашке. — Я на своих людей могу накричать и сам, когда будет нужно!

Рашке среднего роста, коренастый, его лицо строго и энергично, но какое-то правильное и пустое, как знаковая таблица, копия человеческого лица.

— А вы увидите, они еще придут! — говорит суеверно телефонист, и Рашке вдруг страшно спешит пролезть через лаз в насыпи, чтобы посмотреть, что случилось на дороге.

Виссе, Куновски и Кремер следуют за ним. Это всего лишь отдельные машины, которые катят в направлении Сталинграда. А за ними в Питомнике и Гумраке, — целый нескончаемый поток раненых, больных и отбившихся от своих частей солдат. Вот уже несколько дней поток бегущих не ослабевает и переливается через холм в город. Все, что имеет колеса и может передвигаться, санки, которые могут ехать, или ноги, которые еще в состоянии двигаться, — все устремилось в Сталинград.

А вдоль дороги грузовики и тягачи, которые остались после аварий или без горючего. Один за другим, покрытые брезентовым верхом, стоят три грузовика, битком набитые ранеными, которых бросили здесь, в этих машинах. В них уже никто не шевелится. Большинство раненых, наверное, уже умерли и замерзли, как бревна. Из тумана пулеметный огонь и треск винтовочных выстрелов. Где-то еще обороняется какой-то отряд. Из тумана взвывают танковые снаряды и взрываются на холмах за валом. И, оставив шум боя за собой, словно кулису, они идут колонной, примерно сто пятьдесят человек. Впереди идет человек с бородой.

— Черт возьми, но они приближаются! — говорит Куновски с удивлением. — Они послали нам для деблокирования флот, потому что, судя по погонам, это адмирал!

— Стой! — приказывает бородач, и подает знак остановиться, как дорожный полицейский.