Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

— Вахмистр Куновски докладывает. На продвинутом наблюдательном посту особых происшествий нет! Позволю себе приветствовать господина капитана!

Пехотинцы встают, чтобы убраться из теплого подвала, в котором они только гости.

— Если вы хотите остаться здесь, то не обращайте на меня внимания! — говорит им Виссе. Тогда они, удовлетворенные, снова садятся.

Виссе протягивает Куновски свою пачку сигарет, которую принес для него. Пехотинцам, у которых сразу же вытягиваются лица, он дает по две штуки каждому.

— Это редкое удовольствие. Благодарим, господин капитан. Такие посетители нам очень нравятся, — говорит за всех штабс-ефрейтор.

Виссе рад. Это товарищи, среди которых ему хорошо.

Через горы развалин, через множество дворов, Куновски снова выводит их на улицу по прорытому ходу.

— Над нами добрых два метра развалин, а под ними бетонные плиты в качестве прокладки. Сам строил. Было бы, конечно, надежнее и безопаснее забраться в подвал дома, а не сидеть здесь, прямо напротив Иванов на перекрестке. Но здесь у меня все хорошо видно на все четыре стороны!

Прямо через полукруглый передний фронт блиндажа проходит горизонтальная, примерно шириной в ладонь, щель, для стереотрубы и бойницы для пулемета, который всегда находится в огневой готовности и около него всегда находится расчет. Вставленная лента свисает с замка, и перед ним на поставленном «на попа» ящике, наблюдая в стереотрубу за местностью, сидит пулеметчик, рядом с ним кучкой лежат готовые ручные гранаты и трофейный «коктейль Молотова». Куновски гордо показывает на русскую танковую пушку, которую они отбили у русских:

— Боеприпасов к ней всюду полно! Вдруг перед противоположным углом дома раздается грохот, и — заработал пулемет.

— Да, народ вежливый, эти Иваны, уже заметили, что у нас гости, и желают, нам приятно провести вечер! Они вон там, во дворе! — с помощью трубы определяет Куновски. — Сейчас будут здесь. Они любопытны! — И вот уже вокруг бьют танковые пушки и несколько пулеметов, направляя свой огонь на смотровую щель. — Нам ничего не будет! — успокаивает Куновски. — Они точно знают, что ничего с нами не сделают. Они просто хотят заставить нас потратить побольше боеприпасов. И нам приходится быть начеку каждую минуту, чтобы кто-нибудь не бросил в смотровую щель гранату или какой-нибудь другой подарочек от всей души. Собственно говоря, это они и пытаются сделать. Только когда они начнут своей тяжелой артиллерией, то нам лучше будет пойти в подвал, потому что «Эмиль» (так называется наш блиндаж) все-таки немного шатается. Но подвал надежен. На него могут падать даже такие тяжелые болванки, которыми они стреляют из-за Волги.

Иваны устраивают еще небольшой спектакль и снова отходят.

— В домах наискосок от нас на верхних этажах сидят русские. Там, в третьем доме от угла, у Иванов третий этаж, а в подвале с позавчерашнего дня у нас в качестве жильцов сидят несколько человек!

— В одном и том же доме, это же невозможно?!

— В Сталинграде возможно все, господин капитан, здесь часто фронт проходит по вертикали снизу вверх, через потолки, стены и этажи, прямо посреди дома. Все настолько перепуталось и настолько изменяется с каждым днем, что никто уже не ориентируется. Здесь у вас клозет, где вы ежедневно по четверть часа проводите в задумчивости и не думаете о том, почему ничего нельзя выдавить из кишок, а на следующий день, когда открываете дверь, там сидит Иван. Со мной такое уже было. Этот русский при этом недурно ругался: «Проклятые немцы, даже посрать спокойно не дадут». Я хорошо знаю русский. «Это мой клозет, собака!» — заорал я на него. «Ну, извини. В следующий раз повесь табличку!» Он натянул штаны и удалился.

Против регулярных русских войск, которые нас уже знают, эти бои в домах были бы не слишком зверскими. Они должны сражаться, как и мы, хотят они того или нет. Но сюда откуда-то прибыли комиссары и войска неизвестно откуда, ужасно озверевшие и недоверчивые, потому что мы что-то варим и жарим. Хуже всего ополченцы. Это гражданские, рабочие с заводов. Сейчас они все уже обмундированы. Эти нас ужасно ненавидят и сражаются за каждый квадратный метр земли, как сумасшедшие. Между нами и ими пощады нет.

Некоторое время было довольно тихо, но вот уже неделю Иваны снова атакуют. Но они не многого добиваются, даже если они прорываются у нас в тылу, то мы все равно не боимся. Через один-два дня они снова вылетают оттуда, и когда им приходится снова возвращаться через нас, то мы их отстреливаем, как зайцев.