Стефан Гейм - «Крестоносцы» войны

Она все время следила за Уиллоуби. Она видела, что сначала он храбро выступил на ее защиту, но почему-то потерпел поражение и сразу выдохся.

Теперь, встревоженный и хмурый, он семенил за Иетсом и его спутником, капитаном. Иетс был с ней крайне галантен, открывал двери, приглашал пройти вперед. Внизу, у конторки портье, он остановился, и она слышала, как он сказал:

— Если спросит полковник Девитт, скажите, что мы в редакции газеты.

Марианне показалось странным: почему в редакции газеты? Потом она вспомнила, что именно там началась ее карьера, и подумала: неужели там она и окончится? Но пока они ехали, страхи ее несколько улеглись. Под ободряющим прикосновением руки Уиллоуби она успела все взвесить и обдумать. Ничего дурного она не сделала, никакого преступления не совершила, а ее маленький обман относительно участия в мюнхенском протесте никому не причинил вреда. Все немцы старались приписать себе в прошлом заслуги по борьбе с нацизмом. Это было модно, это имело успех, а она ведь и в самом деле сидела в тюрьме, была в концлагере, подвергалась лишениям. В этом пункте Марианна чувствовала себя неуязвимой.

Ее повели прямо в маленький кабинетик Иетса. Она уже почти оправилась от испуга. Первые вопросы Иетса были совсем не страшны и даже приятны. Имя и фамилия? Марианна Зекендорф. Возраст? Двадцать два года. Место рождения? Гейдельберг. Пока что она чувствовала себя на твердой почве, а ободряющие кивки Уиллоуби совсем бы усыпили ее тревогу, если б не одна неотвязно сверлящая мысль: к чему, собственно, клонит Иетс?

Он стал углубляться в прошлое, проверил даты ее освобождения из Бухенвальда, ее перевода в лагерь из мюнхенской тюрьмы, ее ареста. Она замечала, как усиливается выражение скуки на лице Уиллоуби, как Трой, раскрыв перед собой блокнот, рисует человечков с длинными лицами, носами и ушами, потом вырывает листок за листком, комкает и кидает в корзину.

— Можете вы пересказать мне содержание тех листовок, которые вы помогали распространять? — спросил Иетс.

— Это было так давно… — Марианна подкупающе улыбнулась.

— Но вы шли на такие трудности, на такой риск — неужели вы не поинтересовались, что написано в этих листовках?

Он перевел Уиллоуби свой вопрос. Уиллоуби кивнул. Уиллоуби не усмотрел в этом вопросе ничего опасного. Марианна — славная девочка, она не любила нацистов и доказала это на деле; ну что ж, подобные чувства заслуживают уважения.

— Там было что-то против правительства, — сказала она Иетсу. Вполне безопасный ответ; если людей казнили за составление и распространение листовок, значит, там наверняка было много чего против правительства.

— Да, да, разумеется, — с тонкой усмешкой сказал Иетс. — Но я бы хотел, чтобы вы мне рассказали поподробнее.

— Это было так давно, — повторила она, — столько времени прошло с тех пор. И потом, все эти ужасные переживания… Я просто знала, что раз Ганс и Клара о чем-то пишут в листовках, значит, это правильно. То есть я, конечно, читала, но не очень внимательно.

— Расскажите мне о своих родных, — переменил Иетс тему.

— А что вы желаете знать? — Она уже поняла, к чему клонит Иетс. Он хочет изобличить ее во лжи. Если бы в комнате не было Уиллоуби, можно было даже признаться, объяснить Иетсу, что она пошла на это маленькое искажение истины, потому что жить было трудно и хотелось хороших платьев, и сытной еды, и всего того, что у американцев имелось в изобилии. Но при Уиллоуби она вынуждена была держаться за свою ложь. Не стоит его огорчать; и потом, это такой человек: узнай он, что она ему солгала, он больше никогда не поверит ни одному ее слову.

— Что я желаю знать? — переспросил Иетс. — Все. Кто был ваш отец, чем он занимался?

Ее отец был гейдельбергский жестяник, который каждое утро надевал синий комбинезон и, захватив завернутый в газету завтрак, уходил на работу. Но для брата профессора это, пожалуй, слишком скромно. Брат профессора должен быть персоной поважнее.

— Он был подрядчиком по кровельным работам, — сказала она.

— В каком родстве он состоял с профессором Зекендорфом?

— Как в каком? Его родной брат. — Она улыбнулась.

— Старший? Младший?

— Младший.

— Марианна, как это ни удивительно, у профессора Зекендорфа никогда не было братьев.

Взгляд Марианны, слегка скосившись, уперся в стену позади Иетса. Уиллоуби с беспокойством спросил, что такое сказал Иетс.

Иетс перевел ему свои слова.

Уиллоуби повернулся к девушке: