Абрам Вольф - В чужой стране

В отряде о гибели Силиве стало известно только через четыре дня. Эту горькую весть принес Браток, ходивший по заданию в район Опповена.

— У меня там один дружок есть, у бургомистра служит, — докладывал Браток Шукшину и Трефилову, — он мне рассказал про Силиве… Между прочим, у этого дружка брат в Мазайке, в гестапо работает, писарем.

— В гестапо? — Шукшин настороженно вскинул голову. — Почему ты не сказал об этом раньше?

— Он парень свой, вы не беспокойтесь, товарищ подполковник. С осени одного нашего у себя спрятал. Обещал мне надежный документ сделать…

— Ты с ним осторожней, Михаил, — остановил Трефилов. — Об отряде ни слова!

— Я что — не понимаю? — обиделся Браток. — Кроме меня, он никого не знает и знать не будет!

— Ну, ну, докладывай! — поторопил Шукшин.

— В общем писарь мне намекнул — он как раз дома, в Опповене, оказался, — что Силиве выследил Матье. Он за ним давно охотился. Этот Матье, кажется, нащупал к нам дорогу. Надо убрать его, товарищ подполковник, а то он наделает делов.

— Точно! — Трефилов стремительно поднялся. — Его надо убрать немедленно!

— Убрать надо, правильно, — проговорил Шукшин. — Только сделают это сами бельгийцы.

— Но он же на немцев работает! Он убил Силиве! — вскипел Трефилов.

— Виталий, я уже говорил тебе: мы не знаем, что будет в Бельгии после освобождения. Объявят таких, как эта сволочь Матье, жертвами русских коммунистов… Нет, бельгийцев стрелять нельзя.

— А если в бою? Если он в меня стреляет? — выкрикнул Браток, сверкнув глазами.

— Бой есть бой, а террор… Значит, так и решим — пусть бельгийцы сами судят.

— Дипломатия… — Трефилов крепко выругался, встал, заходил по землянке. — Ничего, я с этим Матье счеты сведу!

В воскресенье, в полдень, Трефилов и партизан Дмитрий Тельных появились в Нерутре. День выдался теплый, солнечный, на улице было оживленно. Неторопливо прогуливались парочки, то и дело проезжали велосипедисты, около кафе шумно разговаривала группа пестро одетых людей.

Миновав кафе, Трефилов и Тельных остановились около большого каменного дома, обнесенного высокой изгородью. В этом доме жил начальник жандармерии Матье.

Партизаны вошли во двор. Трефилов был в мундире офицера гестапо, Тельных — в гражданском костюме. Для «солидности» он надел очки. Жандарм сгребал в саду почерневшие прошлогодние листья. Увидев «гестаповцев», он бросил грабли и заспешил им навстречу. Его огромный живот колыхался, как студень. Жандарм был без пиджака, в одной рубашке, рукава засучены выше локтя.

— Извините, господа, за мой вид. — Жандарм развел руками. — Решил заняться хозяйством. Сад — моя слабость… Прошу в дом!

— Вы хорошо занимаетесь своим хозяйством и очень плохо интересуетесь службой! — начальственным тоном сказал Трефилов. — Рекомендую вам выбирать что-нибудь одно — заниматься хозяйством или сидеть в тюрьме за невыполнение приказов германского командования!

Жандарм побледнел.

— Я стараюсь, герр обер-лейтенант, я честный патриот…

Трефилов, не обращая на него внимания, поднялся на веранду, вошел в дом.

— Быть может, герр обер-лейтенант выпьет вина? — засуетился жандарм. — У меня есть великолепный коньяк…

Трефилов сел в кресло, снял перчатки, небрежно бросил на стол и повернулся к стоявшему перед ним навытяжку Тельных:

— Возьмите у начальника жандармерии оружие. Оно ему больше не потребуется!

Тельных схватил жандарма за плечо.

— Сдать оружие!

Жандарм испуганно посмотрел на Трефилова, хотел что-то сказать, но Тельных грубо толкнул его. Жандарм пошел в смежную комнату. Тельных последовал за ним. Через минуту он вернулся с тяжелым пистолетом и сумкой с патронами.

— Господин обер-лейтенант, — сказал Тельных по-немецки Трефилову, — этот жандарм нам сегодня не нужен?

— Не нужен! — Трефилов поднялся, надменно, с презрением посмотрел на жандарма. — Завтра явишься в Мазайк, к гауптману, расскажешь, как ты потворствуешь партизанам… Партизаны у него орудуют под носом, днем нападают на машины, а он занимается хозяйством! — Трефилов резко повернулся и быстро вышел из комнаты.

…Рано утром Браток отправился в Мазайк. Он должен был оставить у Матери письмо для айсденских подпольщиков и повидаться с писарем из гестапо. Вернулся матрос в тот же день. Он был необычайно взволнован.

— Вот документ, настоящий! С таким документом я хоть куда пройду! — Он достал из кармана пиджака паспорт, протянул Трефилову и неожиданно громко расхохотался. — А этот жандарм Матье… Ну и история, товарищ командир… В тюрьму угодил! Я чуть со смеху не подох, когда он рассказывал…