Николай Стародымов - Я пришел убить хорвата

Таким образом язык у сербов и мусульман практически один и тот же, хотя, конечно, некоторые лингвистические различия имеются. Впрочем, во всей Югославии в старых ее границах, до распада, люди друг друга понимали без особых проблем — от прогермански настроенной Словении, идеологические лидеры которой почему-то патологически желают, чтобы коренной народ республики считался альпийским народом, до Македонии, немалая часть народа которой не прочь присоединиться к Греции, где, как они, вслед за известным литературным персонажем, считают, все есть, Черногории с ее оригинальной версией православия, и Косово, где проживает немалая часть этнических албанцев.

Хорошее, все-таки, что ни говори, дело, когда у разных народов есть некий универсальный язык, облегчающий взаимопонимание. Нынешняя повальная англизация культуры в ее американизированной форме положение не спасает. Равно как и попытки создания некого искусственного всеобщего языка, типа эсперанто или воляпюк… Право же жаль, что мы, славяне, словно ветви гигантского дерева, слишком далеко отошли друг от друга и потеряли тот единый праславянский язык, который позволял нашим предкам понимать друг друга на гигантской территории от верховьев Волги до Дании и от Баренцева моря до Адриатики…

— Тебя как зовут? — начал я допрос, присаживаясь возле девушки на корточки.

— Мириам, — тихо ответила она.

Мириам. Красиво. Что-то библейское. Или просто производное от Марии?

— Слушай меня внимательно, Мириам, — серьезно заговорил я. — Если ты не будешь дергаться, мы тебе ничего плохого не сделаем. Обещаю. Ну а если попытаешься бежать или кричать, я буду вынужден тебя застрелить.

Застрелить!.. Чуть не забыл. Ведь у меня автомат остался там, за бруствером!

— Я не буду кричать, — тихо повторила Мириам.

Очень хочется в это верить. Потому что и в самом деле убивать это красивое юное создание не хотелось. Не просто не хотелось — я не смог бы это сделать. Правда, тут же поправил я сам себя, Радомир сделает это без малейших колебаний.

Или все-таки тоже не смог бы сделать?

— Вы здесь были одни или поблизости есть еще положаи? — задал я главный в данной ситуации вопрос.

— Недалеко есть еще один положай, там находится наш взвод, — быстро ответила девушка.

Скорее всего, она соврала. Уж слишком торопливо она это сказала. И неестественно преданно выглядели в это время ее глаза. Соврала… Только в чем соврала — что неподалеку находится целый взвод или же в том, что больше поблизости вообще никого нет?

— Мириам, не надо обманывать, — я постарался, чтобы слова, несмотря на то, что я говорил совсем негромко, звучали как можно грознее. — Отвечай еще раз: как далеко отсюда находятся ваши?

Так и есть, не ошибся. Ее глаза, не выдержав, вильнули в сторону.

— Только не ври! — вмешался Радомир и грубо выругался по-сербски.

Я почувствовал, как девушка вздрогнула от его тихого голоса, словно от окрика. Наверное, она уже поняла, что от него угроза исходит большая, чем от меня. Добрый и злой следователь… Классика!

— Мы тут были только четверо, — почти шепотом проговорила девушка.

Это было бы очень хорошо. Это было бы слишком хорошо для нас. Невероятно хорошо.

Поэтому я переспросил:

— Это правда?

Спрашивая, я взял девушку за подбородок, зафиксировал ее лицо, следя за ее зрачками.

— Да, правда!

Что ж, хочется в это верить. Но… Хочется верить, но не мешало бы проверить.

— Я сейчас подам голос, — сообщил девушке. — И если хоть кто-нибудь откликнется, тебе несдобровать.

Мусульмане на войне отличаются крайним фанатизмом и фатализмом. И тем не менее мне пришлось ей верить — потому что выхода другого у нас не было.

Я легонько, едва ли не нежно, приставил к шейке Мириам острие своего кинжала. Она засучила по твердому грунту ботинками, попыталась отодвинуться от меня, вжаться в камень. Ей это не удалось, естественно, только острый кончик кинжала чуть сильнее вдавился в ее нежную кожу. Рядом с гладким бугорком горла, там, где в глубине мышц и жил укрывается полнокровная сонная артерия.

— Ну так что? — спросил я еще раз. — Есть кто из ваших поблизости еще?

— Нет, — сдавленно проговорила она. — Никого нет.

Ну что ж… Надо рисковать.

— Пошуми! — велел я Радомиру.

Вполне естественно, что он это сделает более натурально, чем я со своим акцентом.

Серб что-то прокричал во тьму. Но прокричал негромко, чтобы его голос разнесся не слишком далеко над ночной сонной равниной. Ответом была тишина. Похоже, Мириам не врала. Что ж, это хорошо. Можно продолжать допрос.