Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

Нас завели в камеру размером примерно в 20 квадратных метров, совсем не имевшую окон и слабо освещаемую сверху одной яркой электрической лампой. Никакой мебели, даже стула, в камере не было. В углу камеры стояла огромная параша – открытая металлическая бочка, к которой сбоку была прислонена деревянная ступенчатая лестница. Стены, окрашенные вплоть до потолка синей масляной краской, были усыпаны жирными темно-красными клопами, и везде виднелись полосы от раздавленных паразитов. Надзиратель сказал, что нам принесут бочку горячего борща, а другой еды не будет до утра. Утром нас распределят по другим камерам. Вскоре действительно нам доставили бочку с горячим борщом, который ничем не отличался от того, что нам давали в лагере. И мы все ночью до отвала наелись этого борща – баланды.

Утром к нам пришли со столиком и табуреткой русские писарь и переводчик, а также представитель немецкий комендатуры. И как раз в этот момент я свалился на пол и не смог самостоятельно подняться из-за слабости и режущих болей в желудке. Немец через переводчика спросил, что со мной, и, получив ответ о моей инфекционной болезни, сразу же распорядился увести меня с вещами в тюремный лазарет.

Лазарет – двухэтажное и длинное белое кирпичное здание – располагался на заднем конце большого тюремного двора. Мы прошли через ряды лежащих на голом полу больных и раненых и пришли в комнату, где за столом сидел одетый в белый халат молодой врач или фельдшер. Он поинтересовался моим заболеванием и отвел мне место на полу, посоветовав пока ничего не есть.

Когда мне стало получше, я вытащил словарь и решил привычно заняться немецким языком. Как раз в это время ко мне подошел упомянутый медицинский работник, который сразу же заинтересовался словарем и с ходу попросил дать ему словарь до завтра. Потом он сказал, что в тюремном лазарете нет никакой возможности лечить сильную дизентерию, поэтому при первой же возможности он отправит меня в городскую инфекционную больницу, а пока дал мне пакет с марганцовкой.

Утром меня отправили в больницу, а словарь так и остался в тюрьме у медицинского работника. Больница, огороженная со всех сторон толстой стеной высотой в человеческий рост, располагалась недалеко от Канатной улицы. Территорию больницы, которая была засажена множеством деревьев и кустарников, охраняли местные часовые. Врачи, фельдшеры, санитары и другой персонал были тоже из местных жителей, хотя иногда в больнице появлялись и немецкие военные врачи, контролировавшие русских коллег. Среди всего лечащего персонала я почти не видел мужчин, работали везде женщины, одетые в белые халаты. Больница содержалась в основном благодаря скромным средствам, выделяемым городской управой, и пожертвованиям горожан и жителей окрестных сел. Пожертвования вносились преимущественно в виде хорошо отстиранного и отремонтированного постельного и нательного белья, одежды и, главным образом, продуктов питания. Основными из этих продуктов были, конечно, хлеб, картофель, свекла, капуста, морковь, лук, мука, различные крупы, горох, арбузы, помидоры, огурцы и другие овощи, а также фрукты и ягоды, куриные яйца, свиное сало, молоко, сметана, творог и т. д.

Главным врачом в больнице была симпатичная и немногословная женщина средних лет – Е.Г. Попкова, имя и отчество которой я, к великому сожалению, не запомнил.

В больнице я попал в первый корпус, где меня зарегистрировали, заполнив анкету, и я на этот раз не стал больше записываться лейтенантом и спокойно назвал себя рядовым бойцом. Затем медсестра и кастелянша (сестра-хозяйка) заставили меня полностью раздеться и сложить в угол всю одежду, которая подлежала «прожарке» для уничтожения вшей и возвращению только при выписке из больницы. В качестве нижнего белья мне выдали длинную с двумя бретельками тонкую… женскую ночную рубашку. Увидев мое недоумение, кастелянша объяснила, что в больнице мужского белья не хватает и поэтому мужчинам приходится носить женское, поступающее как помощь от местного населения. Мне полагалась еще пара изношенных шлепанцев.

В палате, куда меня привели, находились стол, два стула и две металлические пружинные кровати с чистым бельем, подушками, а также тонкими одеялами и махровыми полотенцами. Перед каждой кроватью стояла тумбочка.

Медсестра предложила помыть меня в ванне, находящейся в туалетной комнате. Я робко согласился. Она «загнала» меня голым в ванну и вымыла с мочалкой и мылом все тело, а потом неожиданно взяла меня в охапку и принесла на кровать. Такого со мной ни разу в жизни не случалось, и я был потрясен. Но это не помешало мне моментально уснуть.