Валерий Шкода - Был у меня друг

– У меня там друг должен быть похоронен, мы служили вместе.

– Это кто ж такой? Я тут всех знаю, – полюбопытствовал водитель.

– Чайка.

– Это Егорка? Та ты шо, с ним вместе служил? От это да! – от удивления присвистнул водитель. – Всем поселком его хоронили, народу было-о – тьма! Из района целая делегация прибыла, сам военком приезжал, такую речь толкнул! Геройски, говорит, погиб ваш земляк, можете им гордиться. А батя Егорки-то, еле его удержали: вскройте, говорит, цинк, хочу на сына в последний раз взглянуть, а военком ему орден Егоркин сует; тот вырвался, схватил орден, да и швырнет его прямо в пустую могилу….

– Как он? – перебил увлекшегося рассказом водителя Максим.

– Кто, военком?

– Нет, отец Егора.

– А-а-а! – протянул водитель. – Егорыч-то? Поначалу тяжко было, чуть было не спился мужик, два раза его дед Степан из петли вынимал, сутками его караулил; думали все, пропал человек, не выдержит горя. А потом словно замолил его кто, как чудо какое-то спустилось. Прислали в наш поселок училку новую, сразу после института, молода-молода, Надеждой зовут, сирота полная, из детдомовских, как оказалось. А у Егорыча как раз совсем худо, дед Степан от него не отходил; ну дак вот, как только она про него узнала, сразу к нему и пришла, будто Ангел с небес спустился. Соседи сказывают, он как ее увидал, сразу в себя пришел, словно душа его вернулась в тело. Говаривают, – понизил голос шофер, – будто Надежда эта один в один лицом на его жену-покойницу схожа. Через годок они и поженились. С тех пор Егорыч словно ожил, да и от вина отошел напрочь. Во дела-то! А еще бабы треплют, – почти зашептал он, – шо это Егорка бате с небес ее прислал. Не от мира он был, ох, не от мира.… Хотя я в это особо не верю.

– А зря не веришь, – вновь перебил водителя Максим. – Таких людей, как Егор, можно жизнь прожить, и не одну, и ни разу не встретить, и даже к ним не приблизиться. Редко, очень редко небо посылает на землю такие души. А то, что он не от мира сего, это правда. Егор не слишком заморачивался внешними картинами, он жил внутри себя, туда мало кто заглянуть способен, он – И Н Т Р О В Е Р Т.

Шофер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, не найдя нужных слов, лишь удивленно посмотрел на молодого ветерана: «Чудаковатый он какой-то».

А тем временем машина подъехала к покосившемуся и проржавевшему во многих местах дорожному знаку с надписью «пос. РЫБНЫЙ ПУТЬ».

– Останови-ка мне здесь, дружище, пройдусь по берегу, – попросил водителя Максим. – И подскажи пожалуйста, в каком доме жил Егор?

– Тут совсем рядом, – плавно остановив грузовик, сказал водитель, – выйдешь на берег и пойдешь в сторону поселка, пройдешь маслиновую рощицу, и слева будет второй дом, не заблудишься.

– Спасибо тебе. – Максим спрыгнул на землю и вмиг был окутан нагнавшим машину серым облаком. Зажмурившись, он попытался улыбнуться.

– Пожалуйста, – высунув небритое лицо в пассажирское окно, сказал водитель и добавил: – А кладбище за поселком, на горке. Егора там сразу найдешь, он со стороны моря лежит, у обрыва, большой у него памятник, мраморный, таких там больше нет. Через год после похорон кто-то поставил, до сих пор непонятно кто. …Ну, как говорится, бывай здоров, ветеран!

– И тебе не хворать, – сказал Максим и помахал отъезжающей от него машине вслед.

Когда грузовик окончательно растворился вдали, унеся с собой шум мотора и серую пылевую дымку, Максима ласково и очень гостеприимно окружила теплая южная тишина. После трех суток, проведенных в дороге, он наконец расслабился. Вот благодать-то!

Где-то в высохшей траве приятно стрекотали кузнечики, мимо пролетели, сидя друг на друге, две большущие стрекозы, а вдалеке над морем грациозно парили чайки, высматривая в синих глубинах свою зазевавшуюся добычу.

Максим не спеша подошел к покосившемуся знаку и попробовал его поправить. Постояв пару секунд в вертикальном положении, тот вновь завалился набок. Отыскав неподалеку несколько булыжников, Максим вновь выровнял дорожный знак и обложил основание штока камнями. Теперь знак стоял идеально ровно. Так-то будет лучше. Вырвав из растрескавшейся земли пучок сухого ковыля, Максим стер с названия поселка налипшую за долгие годы грязь. Внимательно оглядев приведенную в порядок конструкцию, он улыбнулся: «И даже у рыбы есть свой путь».

Выйдя на безлюдный песчаный берег, Максим разулся. Горячий песок славно приложился к подошвам уставших от дороги ног. Ах, красота! Поджав пальцы ступней, он поглубже зарыл их в песок и, закрыв глаза, наслаждался приятным теплом. Затем, спрятав кроссовки в свою полупустую спортивную сумку с надписью «Динамо», он подогнул джинсы и бодро зашагал в сторону маслиновой рощи.