Николай Иванов: День за три

Не прощаясь, не глядя ни на майора, ни на подавшегося к нему водителя, пошел к своей “ниточке”. Вот так же он уезжал от Юли; резкая боль короче.

Около машин его догнал один из тех десантников, что охранял майора. Протянул фляжку. Хотел бежать обратно, но остановился:

– Вы не думайте ничего на нашего командира, товарищ старший лейтенант. У нас за полтора последних года, когда он командует, ни одной потери не было, все живые возвращаемся. А что его самого охра shy;няем… Знамя у него на груди, товарищ старший лей shy;тенант. Прощайте.

Он дождался “бэтр”, на котором ехали майор и Юрка Карин, ухватился за скобы, ловко влез на броню. Верховодов думал, что Юрка будет искать его взгляда, но ефрейтор, словно прячась, пригнулся за спину майора.

“Тебе нечего стыдиться, Юрка, – мысленно сказал ему старший лейтенант. – И вообще хорошо, что твоя машина в пропасти, а ты возвращаешься. Ты это заслужил”.

Чтобы избавить водителя от несуществующей вины, отвернулся сам. И уже не видел, как, проезжая последнюю машину их “ниточки”, поднялся на броне во весь рост Юрка, мгновение раздумывал, покачиваясь в такт машине, – и спрыгнул в снег на обочине трассы.

Его вели долго, и все время вниз, в долину. Уже и снег под ногами кончился, и небо над головой посветлело, а “черные аисты” ни разу не остановились даже для привала. Тот, который говорил по-русски – небольшого росточка худощавый парнишка с редкой бородкой – шел кпереди колонны, и с Рокотовым никто больше не заговаривал.

В какой-то миг он увидел между снежными вершинами пару “вертушек”. И хотя они были очень далеко и никак не могли его заметить, это была первая и, может быть, последняя надежда на спасение. Роко shy;тов сбил идущего рядом “духа” и бросился в сторону вертолетов:

– Я здесь! Здесь!

Кроме того, что вертолеты были далеко, они шли еще и со стороны солнца. Рокотов, ослепленный его лучами, споткнулся. Не успел подхватиться, а “аисты” уже подбежали, сбили, начали бить ногами.

– Здесь я, здесь, – уже только лишь шептал Ро shy;котов, прижавшись щекой к холодному, покрытому каменной крошкой склону.

И вновь одно-единственное слово по-русски:

– Вставай!

На этот раз его привязали парашютной стропой к идущему следом мятежнику, и свобода, неожиданно мелькнувшая среди снежных вершин, сузилась до трех шелковых метров стропы. На память стали приходить обрывки разговоров, газетные строчки о пленных, и самым страшным вспомнился рассказ вертолетчиков из Кундуза. В году восемьдесят втором “духи” подбросили к нашим окопам тело солдата. Ему, видимо, поочередно отрезали и заживляли где-то в госпитале ноги, руки, уши, выкололи глаза. Потом подбросили недалеко от боевого охранения. Когда парня нашли, говорят, у него еще билось сердце…

В таком случае – лучше сразу смерть. Лучше пулю, чем такие муки.

В ушах Рокотова возник гул вертолетов – то приближающийся, то удаляющийся, и он вновь напрягся, оглядывая небо. Но оно было чистым, “духи” – спокойными, и стало ясно, что это – всего лишь желание, всего лишь мираж, если только он бывает звуковой.

Словно подтверждая это, гул постепенно затих. Но все же, видимо, так устроен человек, что в тяжелые минуты он не хочет расставаться даже с миражами и иллюзиями. Он хочет на что-то надеяться. Рокотов остановился, и конвоир стукнул его прикладом в спину, что-то прикрикнул.

“А может, как-нибудь обойдется? Ведь были случаи, когда меняли и выкупали пленных. Надо только показать главарю, что я что-то значу… Или наоборот, что бестолочь, тупица, которого поменять или за которого получить деньги – за счастье”.

Группа замедлила ход, и Рокотов, подняв голову, увидел из-за выступа несколько глинобитных домиков, разбросанных по седловине небольшого ущелья.

“Аисты” посовещались, послали в кишлак трех разведчиков. Рокотов, не дожидаясь разрешения, сел па камень. Конвоир резко дернул за стропу, но он не встал. Он вдруг понял: “черные аисты” – сами смертники, они сами ходят по острию бритвы, а он, пленник, собственность их хозяина. И еще неизвестно, будет ли он доволен избитым шурави…

Как ни странно, конвоир не только оставил Рокотова в покое, но и последовал его примеру. Расселись по камням и остальные, угрюмо поглядывая на киш shy;лак. “Не мед вас там, однако, ждет”, – подумал Роко shy;тов. Откинулся на спину. Под руки попал острый камень, он хотел передвинуться, но тут же остановился. Прикрыв глаза, чтобы не выдать себя взглядом, начал осторожно тереть об острый выступ стропу. Что будет потом, он не знал, но знал другое: до тех пор пока у него связаны руки, о свободе мечтать нечего. А так – он рванет за выступ, он будет бежать, как никогда а жизни не бегал. Даже пусть лучше догонит пуля, чем пытки в плену.