Лариса Захарова - Прощание в Дюнкерке

— Увы, сейчас муж и в собственной профессии дилетант… Любитель. Радиолюбитель, любитель истории и так далее, — усмехнулась Мария Петровна.

— А вы, Мария Петровна, не видели Дорна на перроне в Дюнкерке?

— Да, я увидела его, когда дочь начала открывать окно, кричать — словом, вести себя непозволительно для воспитанной девицы.

Литовцев спрятал улыбку.

— Больше вас ничего не насторожило, ничего, кроме поведения Нины Ивановны? Перрон был пуст, Дорн был на нем один?

— Наверное…

— Нет, — резко сказала все время молчавшая Валентина. — Там были еще два господина. Я видела, как они шли за мистером Дорном. Он добежал до края перрона, верно, Нина?

— У них была поклажа, чемоданы, эти люди производили впечатление пассажиров, опоздавших на поезд?

— Скорее, они кого-то провожали. Поклажи не было, — твердо ответила Валентина. — Да, видимо, они провожали.

«Или выслеживали», — подумал Демидов…

«Итак, — рассуждал Павел Сергеевич по дороге в Москву, — Дюнкерк, ночной перрон, Дорн, двое мужчин за его спиной, исчезновение Дорна. Пожалуй, между этим может существовать связь. Прав был, конечно, мой рациональный заместитель Филиппов, но поступил правильно я. Иначе мы бы никогда не услышали от наблюдательной Валентины о двух господах, следовавших за Морозовым по пятам. И никогда не узнали бы, что он исчез во Франции».

В Кёсек Фернандесу ушла шифровка о немедленном переезде в Судетскую область Чехословакии для прояснения вопроса о захвате Дорна чешской контрразведкой либо националистическими организациями. Действовать рекомендовано через контакты агента Дорна — Брно, доктора Гофмана.

Однако похищение произошло не в Чехии — во Франции. Этот факт тоже следовало учесть. Демидов решил, что в данном случае было бы целесообразно начать работу с бывшим врангелевцем Борисом Лихановым, который хорошо знает белоэмигрантские круги Парижа. Демидов подозревал, что с Морозовым могли расправиться шатиловские боевики, если — это вполне можно предположить — дознались, что выпускники диверсионных школ, отправленные Дорном под видом репатриантов, арестованы советскими органами госбезопасности.

Генерал фон Витцлебен сидел на открытой веранде Бергхофа, курил испанскую сигарету и стеком играл с Блонди, щенком фройлен Браун. Время близилось к полудню. Генерал отметил, что для сентября день по-летнему теплый, хотя в осенней прозрачности воздуха уже чувствуется запах снега, выпавшего вчера в горах. «Дней пять ясная погода продержится, — подумал генерал. — А вот потом… — он представил себе тяжелые дождевые тучи, изморозь, гололед, который под дождем превратится в непролазную грязь. — На перевалах дорога будет держаться, но там, в Моравии… Боже мой, только человек, лишенный элементарных представлений о военном деле, мог назначить днем начала кампании 1 октября. Но это сделал Гитлер, наш главнокомандующий», — генерал тяжело вздохнул.

В числе избранных чинов вермахта он вчера, 14 сентября, прибыл сюда, в резиденцию Гитлера, чтобы присутствовать при официальной встрече фюрера с премьер-министром Великобритании Невиллом Чемберленом. Однако сегодня, сразу же после краткой официальной, но пышной встречи, Гитлер и Чемберлен уединились в кабинете фюрера, чтобы поговорить с глазу на глаз, так что многочисленные «избранные» оказались не удел. Правда, в кабинете присутствовал Шмидт, личный переводчик Гитлера. Чемберлен немецким не владеет совершенно.

«Очевидно, — подумал Витцлебен, — мнение Чемберлена о порядочности нашего обожаемого фюрера столь высоко, что он целиком полагается на немецкий перевод. Неужели так изменился мир? Гордый британский лев здесь, в Бергхофе, превращается в податливого котенка. И к тому же ластится британский котик, чья родословная куда как превосходит родословную очень породистой Блонди! Если все назвать своими именами, угодишь в гестапо. Интересно, наши еще не научились подслушивать мысли?»

Витцлебен изменил позу, кресло заскрипело, и Блонди отпрянула от резкого, неожиданного звука — на загривке шерсть встала дыбом. Витцлебен усмехнулся и опять потянулся стеком к забавной мордочке овчарки.

На веранду вышла фройлен Браун. В светлом платье, подчеркивающем стройную фигуру.

— Господин генерал, — любезно пропела она, — отчего вы не идете к гостям? Мы с сестрой стараемся развлечь их, но, видно, они больше привыкли к строгому мужскому обществу. А, ты здесь, баловница… — она подхватила Блонди на руки, как ребенка, кокетливо посмотрела на Витцлебена.