Лариса Захарова - Прощание в Дюнкерке

Трое «сечевиков» прохаживались у губернаторского дома, им представлялось — несут караул. Они с интересом посматривали на Фернандеса. Кто, откуда и зачем?

К губернаторскому дому подкатил помятый «фиат». Из него вышел толстяк в котелке, клетчатой паре, с толстым кожаным портфелем в руках. «Сечевики» в мазеповках суетливо по-штатски раскланялись. Это был не кто-нибудь, а сам мебельный фабрикант Галущак! «Торопится вершить государственные дела, — подумал Фернандес, — но ему придется чуть обождать». Фернандес второй день высматривал Галущака и считал, что их встреча должна пройти один на один в обстановке официальной.

Медленно, значительно ступил Галущак на первую ступеньку губернаторского дома, вскинул голову, шаг придержал, будто поклонился желто-голубому флагу. Фернандес преградил ему дорогу. Краем глаза заметил — трое в мазеповках насторожились.

— Честь имею, — Фернандес заговорил по-немецки, приподнял новую мягкую шляпу. — Моя фамилия Стеншельд. Представляю фирму «Семья Дорн» — шведская древесина, фанера, картон. Швеция — Стурлиен, Великобритания — Лондон, Германия — Берлин…

— Что-что? — от неожиданности отпрянул Галущак. — Не понял…

— Я направлен к вам мадам Ловитц, управляющей фирмы «Семья Дорн».

— Кем-кем?

Галущак впервые слышал и название фирмы, и фамилии, которые называл незнакомец. Однако все это произносилось так весомо, что Галущак смутился, но не захотел признаться в своей провинциальности и слабой ориентации в международной лесоторговле. Поэтому уклончиво сказал:

— Пожалуйста, не сейчас. Завтра, в конторе. По делам фабрик я принимаю в конторе. — Галущак поднялся на ступеньку выше, пытаясь обойти Фернандеса.

— Дело важное и необычное, — Фернандес снова заступил дорогу, — поэтому мадам Ловитц обратилась ко мне, а не к уголовной полиции.

«Уголовная полиция? — насторожился Галущак. — Этого не хватало! Волошин? Казачки наследили? Придется выслушать…»

— Вы частник из Интерпола? — хмуро спросил, уже внимательно вглядываясь в Фернандеса. — Из Лондона, говорите?

— Дело мне поручили в Берлине, а в Праге Иржи Краух рекомендовал вас.

Галущак передернул плечами, будто поддержал сползающий тяжелый мешок. Здоровяка Крауха, бывшего горного спасателя из ближайшего окружения Генлейна, человека скользкого и опасного, Галущак знал, и они с Волошиным предпочитали с ним не связываться.

— Пройдемте, — Галущак сделал шаг вперед, засуетился у массивных дверей с бронзулетками, чтобы успеть первым распахнуть их перед берлинским посланцем.

Фернандес почувствовал, что дело пошло. «Не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — подумал он. — В Праге я жалел, что Гофману пришлось сказать Крауху о моей поездке в Ужгород. Но сейчас это кстати. Ну а если уж придется встретиться нос к носу с Достом, что мне может помешать и дальше играть роль посланца "Семьи Дорн"? Ингрид уже оповещена из Центра и подтвердит где угодно, что наняла частного сыщика по рекомендации… да хоть князя Багратиони, постоянного клиента фирмы».

Историю о том, как в Верховину, чтобы вступить в деловые отношения с галущаковским «трестом», выехал лично мистер Дорн и исчез по пути, Галущак выслушал с сочувствием, охая и сокрушаясь.

— Такие времена, такие у нас времена, все может быть, верю, верю… — причитал мебельный фабрикант.

. — Мы полагаем, мистера Дорна приняли за кого-то другого и поступили с ним несколько несообразно его положению, — мягко сказал Фернандес.

— Думаете, это могли сделать наши люди? И доказательства есть? — с опаской спросил Галущак.

Фернандес молчал. В наступившей паузе стало явственно слышно, как зазвонили на колокольне православного собора.

— Хорошо тут у вас… — задумчиво сказал Фернандес, — красиво…

— Неужели вы в наших краях впервые?

— Да, прежде не приходилось.

— Ну, а в Венгрии-то бывали? Это рядышком, тоже красивые места, можно сказать, на весь мир известные, но у нас тут лучше.

— Не был и в Венгрии.

— Вот и хорошо. Выпьем-ка по чашке кофе, — неожиданно сказал Галущак и, сняв телефонную трубку, коротко бросил несколько фраз по-венгерски.

Галущаку и в голову не приходило, что его собеседник, олонецкий карел Николай Минин, владел венгерским, так отдаленно похожим на его родной язык. В Барселоне генерал Лукач не раз удивлялся его произношению.

«Найдите мне Золтана, тут появился один тип, его надо пощупать», — насчет кофе Галущак так и не распорядился.