Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм

Рик тоже предавался раздумьям. На деньги, вырученные от продажи кафе синьору Феррари, он снял большой номер в отеле «Браунс». Рик выдал себя за театрального агента, Сэм, по легенде, — его камердинер. Деньги рано или поздно иссякнут, но не прежде — по крайней мере, он на это надеялся, — чем они отыщут Виктора с Ильзой. Впрочем, прошло уже больше месяца; как ни старались Рик и Луи Рено, они так и не преуспели в поисках Виктора Ласло.

Что, если Ласло обвел Рика вокруг пальца? Рик думал, что жизнь успела научить его кое-чему в смысле кидалова, но выходит, его опять провели. Вдруг Ласло, понимая, что Рик не сможет противиться ни призывам к патриотизму, ни любви к Ильзе, надул его с этими визами? У Ласло хватит тупости думать, что он сможет в одиночку тягаться со всем Третьим рейхом.

Что, если записка в Лиссабоне сбила его со следа, что, если Ильза писала ее по принуждению мужа, который подозревал, что Рикова щедрость не вполне бескорыстна, и двинул в Нью-Йорк — куда Рик не сможет за ним последовать? Что, если на самом деле Виктор с Ильзой и не появлялись в Лондоне? Что, если они улетели в Америку? Тогда он попал: вернуться нельзя, если только он не хочет получить билет в один конец к Старику Спарки в Синг-Синг. [45] Старик Спарки ( букв. старик-искорка) — жаргонное название электрического стула. Синг-Синг — тюрьма штата Нью-Йорк в городе Оссининге. А куда ехать? Маршрутов у него осталось немного.

— Долго мы тут будем торчать, босс? — заговорил Сэм, прочитав, как обычно, Риковы мысли.

— Пока не найдем Виктора Ласло.

— Если вообще найдем, — уточнил Сэм.

— Найдем, — сказал Рик, раскуривая сигарету и глядя в окно на Дувр-стрит. — Выбора нет.

— Как скажете, — согласился Сэм. — Тут совсем не как в Париже. Или в Нью-Йорке. В смысле, человеку тут приличной еды не сыскать.

Рик повернулся и посмотрел на приятеля.

— Ты забыл, что я запретил тебе говорить об этих двух городах? — прорычал Рик.

— Ой, бросьте, босс. Нельзя всю жизнь носиться с плохими воспоминаниями. Что сделано, то сделано: того, что случилось дома, теперь не изменить. — Сэм прикусил нижнюю губу. — И вообще, не ваша вина, что все так вышло.

— Разумеется, моя, — отрезал Рик. — Чья же еще?

Сэм тоже начал кипятиться.

— Ну, если эдак вам нравится, ладно, — сказал он. — Хотите тащить эти дела за собой всю оставшуюся жизнь — валяйте. А что до меня, то каждый раз, когда я запускаю зубы в какой-нибудь жуткий пирог с почками, тут же вспоминаю ножку ягненка в «Тутси-вутси»…

— Заткнись, ну?

— …и стейк фрите [46] Жареный (фр.). в «Ля бель орор», и…

— Я сказал, заткнись! — Их спор был прерван стуком в дверь. — Открой, а?

Сэм затопал по комнате и распахнул дверь.

— Привет, Сэм. — Явился капитан Рено. — А, Рики, все живете свободным художником. Ясно.

Маленький французский щеголь сменил вишистский мундир на дорогой костюм с Сэвил-роу, который увенчал элегантным хомбургом. Вылитый дипломат средней руки, за которого он с наслаждением и выдавал себя, особенно перед английскими леди.

— А я тем временем упорно работаю, добывая полезные сведения.

— Упорно работать, Луи, вы и с голоду не согласитесь, — сказал Рик. — Без боя.

— Работу надо уметь видеть, — ответил Рено. — А смотреть или работать — это уж личное дело каждого. — Он размашисто извлек серебряный портсигар и щелчком его распахнул. — Подарок одной из моих поклонниц.

— И чему конкретно она поклонилась?

Рено выпятил грудь.

— Находчивость — верный признак настоящего джентльмена, — сказал он.

— Еще бы. — Рик взял сигарету из портсигара. — Ну, что нового?

Рено прикурил, затянулся и собрался с мыслями. Он курил, будто птица клюет червяков: нырял к сигарете, а не держал во рту; Рик же предпочитал медленные долгие затяжки. Сэм не курил вовсе. Курение — один из пороков белого человека, без которых Сэм научился обходиться.

— Ну, среди прочего, мне кажется, я нашел способ установить местонахождение нашего друга Виктора Ласло — и, разумеется, вашей подруги Ильзы Лунд.

Рено смолк, дабы насладиться эффектом, который оказали на слушателей эти разведданные. Рик, впрочем, лишь кивнул — едва заметно склонил голову.

— Дальше, — сказал он.

Рено улыбнулся:

— Даже Виктор Ласло, чья забота об удобстве и чувствах ближнего уступает только его обходительности с прекрасным полом, не может думать, что мы станем выжидать здесь вечно. Далее: мое чувство долга, как француза и патриота, подвигло меня связаться со штабом голлистов и предложить свою помощь в борьбе против Гитлера.