Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга

Это было ранней весной и никто не знал, что случится в октябре. Все думали, что февральские события — венец всяческого беспорядка и с отречением государя жизнь войдет в прежнее русло. Никому даже в голову не приходило, что гегемон возьмет власть в свои руки, и наступят совсем уж темные времена.

Как мне рассказывал твой папа, когда я приезжала к вам на дачу в Лугу, в Молодечном он пробыл почти до лета. Но отступление русской армии и угроза прихода немцев вынудили Полянских вместе с ним двинуться на восток. Поскольку у Полянских не было другого жилья в пределах российской империи, они переехали под Лугу, в имение твоего отца. Папа никогда не говорил тебе, что дача под Лугой — это бывшее имение Голицыных? — Белозерцева обернулась к Лизе.

Та недоуменно пожала плечами:

— Не говорил.

— Понятно. Он был очень осторожный человек. Осенью семнадцатого, когда большевики взяли власть, Гриша все еще был болен. Окончательно он излечился и смог как-то решать свою судьбу только в восемнадцатом году. Конечно, он сразу решил пробиваться к Колчаку. Вместе с Надей, твоей матушкой, которая ухаживала за ним все время, пока он был болен. Они собрались в дорогу, но по пути ему встретился его бывший сослуживец Тележников. Он рассказал Грицу, что сразу после того как он остался в Молодечном, в полку случился пренеприятнейший казус — обнаружилась пропажа денег из полковой казны, и офицерский суд чести постановил, что это сделал он, Гриша. «Сам знаешь, кто отсутствует, тот всегда неправ, — убеждал он Гришу, — Кто-то из них украл деньги, а валит на тебя. Подумай сам, раз уж они приняли решение, станут ли они его пересматривать? Тебя ожидают большие неприятности, если ты отправишься к Колчаку».

На самом деле, как выяснилось позже, кассу разграбил Тележников и его подельники, и офицерский суд обвинил именно их, а не Гришу Голицына, который лежал больным и, конечно, был ни при чем. Именно поэтому Тележников бежал от Колчака и примкнул к красным. Я думаю, что, будь Гриша один, он, вопреки уговорам мерзавца, направился бы к белым, чтобы все выяснить самому. Но с ним была Надя, которая ждала первого ребенка, это был сын, к несчастью, родившийся мертвым.

— У меня был брат? — удивилась Лиза. — Я не знала об этом…

— Ты много не знала, как я вижу, — откликнулась Белозерцева. — Отец просто не успел тебе рассказать прежде, а когда увидел, что стало твориться в середине тридцатых, так и вовсе не счел нужным. Надя страшно испугалась, узнав о том, что может ожидать их у белых. Она поверила Тележникову и не хотела слушать доводы Гриши. Пожалев ее, он согласился принять предложение Тележникова и поступить на службу к большевикам. Его приняли, насколько мне известно, радушно. В кадровых офицерах у красных была большая нехватка. Я думаю, что Гриша понимал всю абсурдность своего поступка и рассчитывал впоследствии все-таки вернуться к белым. Он не верил, что его прежние товарищи способны усомниться в его честности, и хотя отдавал себе отчет, что служба красным скорее всего изрядно повредит его репутации, рассчитывал на понимание. Он вскоре понял, кем был на самом деле Тележников. Тот руководил отрядами так называемых реквизиторов, а попросту — бандитов, которые грабили несчастных жителей Ростова и Екатеринослава, не успевших уйти с белыми. Многих убивали без суда и следствия, на месте. Гришу Тележников тоже пытался привлечь к своим походам, но твой отец отказался наотрез. Тогда Тележников подбил одного из своих подчиненных написать на Гришу донос в тридцать седьмом.

Гришу красные привечали до поры до времени. Ему даже прощали идеологическую неподкованность, лишь бы грамотно воевал. Надя познакомилась в Царицыне с семьей Аллилуевых, там ее принимали радушно. К тому же, когда стало понятно, что Белое движение терпит крах, она и вовсе уверовала в то, что сделала в семнадцатом пророчески верный шаг. Надя даже представить не могла, как она покинет Россию, как будет жить в Париже и не иметь возможности вернуться на Родину.

Бесповоротность такого решения удерживала и Гришу. Он похоронил свою матушку, давнюю подругу княгини Алины Николаевны, на сельском кладбище, недалеко от своего лужского имения, куда она уехала от революции. И поставил памятник, поменяв ей имя с Елизаветы Голицыной на Прасковью Головкину, так звали кормилицу Гриши, ради того, чтобы пролетарии не осквернили прах. Он тоже плохо представлял себе, как покинет могилу матери навсегда. Ведь трудно было вообразить, что спустя двадцать лет бывшие покровители, которым они станут не нужны, расправятся с обоими, Надю отравят, а Гришу — расстреляют по обвинению в измене.