Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга

— Лизавета, значит, звать тебя, — обратился к ней Брошкин. Он разбросал несколько пачек с документами, накрыл их плащ-палаткой, устроив своеобразный диван. — Ну, садись, — предложил он, — поговорим. Может, по пятьдесят грамм? У нас еще осталось.

— Нет, благодарю, — строго отказалась Лиза, давая понять, что посторонние разговоры, а уж тем более прочие вольности, неуместны. — Вы мне покажите, товарищ майор, какие документы вам необходимо перевести, и я займусь делом. А то скоро стемнеет, мне бы хотелось еще сегодня вернуться к генералу Лавреневу.

— Да ты что, деточка, — Брошкин беззастенчиво хлопнул ее по коленке, — ты у нас надолго! Вон она вся груда, — он указал на документы, сваленные кучей в углу, — вот ее и надо перелопатить. Да еще в соседней комнате. Недельку посидим в теплой компании, — он подмигнул остальным, и они как-то неприятно захихикали.

— Я очень сомневаюсь в этом, — отрезала Лиза, прекрасно понимая, что они разыгрывают ее. — Сегодня вечером, в крайнем случае завтра, я уеду. Имейте в виду, генерал отпустил меня максимум на два дня. И если вы не выполните все, что намечено в этот срок, пеняйте на себя. Я исполняю приказы генерала, а не ваши, простите, товарищ майор.

— Крута, — Брошкин разочарованно покачал головой, — а я думал отдохнем, расслабимся. Ладно, Коля неси там, вон у окна лежит папочка с грифом «совершенно секретно», пусть Лизавета Григорьевна нам прочтет да запишет что там к чему.

Молодой особист с погонами старшего лейтенанта подошел к пачке бумаг, встряхнул их, с самого низа выпала газета, видимо, она приклеилась к пачке. Лиза быстро подняла ее. Развернула — «Доннерстаг цайтунг», 24 ноября 1944 года.

— Это было в документах? — она повернулась к майору. — Вы их перебирали, смотрели?

— Да, смотрели, а что такого? — Брошкин только пожал плечами, ковыряя ногтем мизинца в зубах. — Газетка эта на полу валялась, к документам она вообще никакого отношения не имеет.

— Валялась в доме? — спросила Лиза настороженно.

— Да, — все так же скучно отвечал особист. — Тут еще несколько было. Мы в них отходы завернули. А что?

— Да, так, ничего, — Лиза пожала плечами и, свернув газету трубочкой, стукнула ею по ладони. — Они все за сорок четвертый год, позвольте спросить?

— Да какая разница, — Брошкин махнул рукой. — Коля, куда ты их отнес? В сад? Поди взгляни, какого они года, вот капитан шибко интересуется, — он взглянул на Лизу почти с издевкой, но она выдержала его взгляд. — Хотите почитать фашистских борзописцев? — поинтересовался майор.

— Хочу, — ответила она спокойно, — хочу сказать вам кое-что, товарищ майор. Но чуть погодя.

Старший лейтенант вышел из дома и спустя несколько минут вернулся.

— Да, товарищ майор, все газеты сорок четвертого года, только еще более ранние, чем эта.

— И что? — не понял Брошкин, уставившись на Лизу.

— А то, товарищ майор, — ответила она, задумчиво глядя в окно, — вы не думали, что жители ушли отсюда как раз в ноябре сорок четвертого или чуть позже, а не перед приходом советских войск? Будь иначе — мы нашли бы прессу посвежее. Зачем им старые газеты хранить, какой в них прок?

— Но даже если в сорок четвертом, — Брошкин, наконец-то сообразив, нервно заерзал на плащ-палатке, — что с того?

— А то, что их эвакуировали сами немцы, — ответила Лиза. — И если это так, то можно предположить, что они рассчитывали использовать эту местность и наверняка расположили рядом какой-то важный объект. Скорее всего, он до сих пор находится здесь, и его охраняют. Не бросили же немцы его. А вы даже не позаботились об охране, расселись, как у тещи на блинах, всякую чушь городите! — добавила она в сердцах.

— Да, товарищ капитан, а ты, может быть, и права, — сдвинув фуражку, Брошкин почесал затылок. — Ты, я гляжу, сообразительная, случайно не из НКВД? — спросил он с подвохом.

— Я из штаба маршала Рокоссовского, подчиненная генерала Лавренева, военный переводчик, — ответила ему Лиза жестко, она отдавала себе отчет, что Брошкин — не тот человек, которому следует знать слишком много. — Если вы запамятовали, товарищ майор, так позвольте напомнить. А то, что вы не замечаете элементарных вещей, которые вам положено по роду вашей службы, так то, простите, ваш просчет.

— Отгони машину в укромное место, — приказала она Бородюку, — замаскируй ее и не своди глаз. А вы, — обратилась она к бойцам, приехавшим с ней, — займите позиции в саду, так чтоб обзор был, и наблюдайте за округой. Мы долго здесь не задержимся. Нечего нам здесь долго делать. А вы — как хотите, — она бросила взгляд на заметно посерьезневшего майора. — Давайте документы, — сказала она ему, — я буду переводить, вы записывайте, и нечего терять время. А то можно схлопотать приключений, каких не ждали.