Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

― Стоило портить свою репутацию из-за какого-то семита? — удивился Карл.

— Я жалею не о репутации, а что не получу диплом. Больше двух лет пропали зря.

— Что же ты думаешь делать дальше? — сочувствовал Карл. Ему было по-настоящему жаль приятеля.

— Видимо, придется забывать японские иероглифы и искать другое занятие.

— Какое именно?

— Попытаюсь поступить в летную школу «Люфтганза». Все же я больше трехсот часов налетал на планерах, даже завоевал рекорд дальности полета по треугольному маршруту. Боюсь только, что моя история повредит и там.

Карл немного подумал:

— Знаешь, Эрвин, Гуго хорошо знаком с Бальдуром фон Ширахом. Попробуем заручиться его поддержкой. У этого бонзы большой вес.

— Буду признателен, — оживился Эрвин. — Авиация — дело, которым я займусь с большой охотой.

Вечер они провели в артистическом кабачке мамаши Хопман. Нигде больше во всем Берлине невозможно было найти таких вкусных свиных ножек с квашеной капустой и жареных поросят. Изысканная простота блюд, великолепное пиво привлекали сюда богему — артистов и литераторов. В числе постоянных посетителей у мамаши Хопман числился маг и предсказатель Эрик Ян Гануссен, к чьим пророчествам прислушивался сам фюрер. Здесь часто можно было встретить чемпиона мира боксера-тяжеловеса Макса Шмеллинга и его белокурую невесту кинозвезду Анну Ондру; здесь любил посидеть со своими приятелями и немецкий ас, обладатель рекорда мира по скорости полета, Эрнст Удет. В послевоенные годы он показал себя лучшим летчиком-каскадером при съемках в Альпах нашумевшего фильма «Белый ад Пиц Палю». Одномоторный биплан Удета пикировал там в глубокие ущелья или чудом приземлялся в разреженном воздухе на большой высоте на глетчеры и крошечные плато. У зрителей фильма от трюков Удета захватывало дыхание.

Вечер удался.

Девушки, приглашенные Эрвином, были премиленькие. Карл никогда не танцевал столько, как в свой последний отпускной вечер. А с эстрады им пела низким, почти мужским голосом Цара Леандр — любимица берлинской публики.

На перроне вокзала Карл столкнулся с будущим юнкером Клаусом Шёнк фон Штауффенбергом.

— Граф, — окликнул его фон Риттен, — вы в Дрезден?

— Да, барон, наступает грустное время казарменной жизни. Вы в каком вагоне едете? В пятом? А мы с фон Браухичем в седьмом. Заходите, перекинемся в скат, и дорога покажется короче.

— Благодарю. Непременно зайду попозже. — Карл козырнул и направился в свой вагон.

Мимо пробежал мальчишка-газетчик, крича во весь голос:

— Новый закон третьего рейха о защите животных!

«Интересно», — подумал Карл и купил у него свежий номер «Рейхсгазетцблат».

Как всякий немец, Карл уважал законы и порядок. Поэтому он внимательно изучил содержание газеты, чтобы ненароком их не нарушить.

Параграф первый закона гласил:

«Запрещается нерадивым попечением над животными, или их содержанием, или перевозкой доводить их до такого состояния, которое причинит им страдания и значительный ущерб».

Второй параграф уточнял привилегии, выданные животным и зверью рейха:

«Запрещается без нужды пользоваться животными для выполнения работ, которые животному явно не под силу или причиняют ему значительные страдания или которые они по своему физическому состоянию не смогут выполнять».

И все последующие параграфы нового закона защищали слабых, больных или бездомных животных, а также запрещали натравливать собак с целью дрессировки на кошек, лисиц и других домашних и лесных тварей.

Отныне каждый, кто осмелится грубо и бездушно обращаться с животными, должен быть подвергнут наказанию.

Закон оживленно комментировался в вагоне.

— Ах, как добр наш рейхсканцлер, как он любит животных! — пронзительно верещала карга, сидящая напротив. Она даже закатывала глаза от умиления. Карл повернулся к окну, чтобы не видеть ее физиономию с водянистыми глазами и красным простуженным носом.

Непрерывно шмыгая им, она с аппетитом уплетала ливерную колбасу, намазывая ее на ломтики хлеба. Время от времени карга отрезала маленькие кусочки ливера для двух болонок, которых везла с собой. Собаки, возбужденные необычной обстановкой, суетились, нервничали и путались в ногах пассажиров. Карл ухитрился одной наступить на лапу, чем вызвал глубокое негодование хозяйки. Взгляд, брошенный ею на юнкера, словно окатил его помоями. «Сейчас она заявит в полицию на меня как на нарушителя закона о защите животных, — думал Карл. — Жалею, что рядом нет нашего дога Барри. Ему эти белые крысы были бы на один укус».