Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

Карлу была противна хвастливая болтовня пьяного Диппеля. Выжидая удобного момента для выполнения поручения Луизы, он невольно заглядывал за приоткрытый занавес, куда допускались только лица, принадлежавшие к «черной элите». Это было достаточно страшно.

— Мы устраиваем петушиные бои между заключенными. Знаешь, что это такое? — продолжал Диппель.

— Понятия не имею.

— Как-нибудь я тебе покажу их. Потом устраиваем концерты и пляски под аккомпанемент плетей. Тоже забавно! А несколько дней назад я одного еврея-скульптора заставил слепить из человеческих экскрементов богиню Венеру. Такую же безрукую, как на картинке в учебнике истории. И ты думаешь что? Слепил, гад! Правда, я ему разрешил в раствор глины добавить, а то плохо держалось на каркасе. Хочешь, я тебе ее подарю? Она там и стоит, возле нужника. А воняет от нее! — И Диппель закашлялся от смеха: вино попало не в то горло.

— Спасибо, Мартин. Я не собираю такие произведения искусства. Слушай, а ты не помнишь фамилии этого скульптора?

— Этого еврея? Гольдберг, вот почему он с «золотом» и возится. [76] Фамилия Гольдберг состоит из немецких слов «золото» и «гора».

— Его зовут не Герхард?

— Да, действительно, его звали Герхардом, пока он не стал номером 803658. Видишь, какая у меня память?

«Бедный Герхард, и это выпало на твою долю?!» — Карлу вспомнились его красивые руки с сильными кистями и тонкое, одухотворенное лицо.

— Я был знаком с ним раньше, но не знал, что он еврей.

— Наполовину.

— Какую же опасность для рейха может представлять этот Гольдберг? У него больное сердце. Поэтому его и не призвали на военную службу.

— Симуляция. Подкуп врачей. Кстати, они тоже сидят в моем лагере. Причин для охранного заключения номера 803658 вполне достаточно: уклонение от службы в вермахте, антивоенная болтовня, отрицательно влияющая на окружающих, и еврейское происхождение. А последним все сказано. — Диппель процитировал: — «Евреи, существа другой расы, это зло в обличье человека, бесконечно могущественное, бесконечно изворотливое и бесконечно вредное».

— Хочешь, я подарю тебе идею, бесплатно, в честь нашей дружбы?

— Я не верю в дружбу, — отрезал Диппель.

— Ну, тогда в виде аванса. Кто его знает, а вдруг и я угожу к тебе за проволоку? Обещай, что не будешь заставлять меня делать из дерьма человечков.

Диппель буквально заржал.

— Хорошо, ты у меня будешь лепить лошадок. — Он вытер проступившие слезы. — Ну ладно, Карлхен, выкладывай свою идею.

— Этого скульптора-еврея ты мог бы использовать как трамплин для своей карьеры.

— Каким образом? — услышав слово «карьера», Диппель, казалось, совершенно протрезвел.

— Я бы на твоем месте этого скульптора Гольдберга…

— Нет никакого Гольдберга, — зло перебил Диппель, — есть номер 803658.

— В твоем лагере найдется какой-нибудь другой материал, кроме дерьма? Например, гранит или мрамор?

— А зачем?

— Я бы заставил этого «номера» делать бюсты фюрера, Гиммлера и других твоих начальников. Представляешь, как им будет приятно получить такой подарок в день рождения от Мартина Диппеля! «Почему он еще не штурмбанфюрер?» — подумает каждый из них.

— А ты знаешь, Карлхен, у тебя не глупая голова.

— Да я бы на твоем месте заказал ему и свой бюст. Из мрамора. В античном стиле. В тоге, как древний римлянин. Мощный торс, нордическое лицо. От тебя когда-нибудь и праха не останется, а бюст Диппеля будет стоять в музее героев третьего рейха. Да мало ли что можно сделать руками этого заключенного? А ты, Мартин, дубина, ничего лучшего не придумал, как заставить его возиться в дерьме.

Диппель задумался, тупо уставившись в одну точку.

— У тебя, наверное, не один такой? Дай им в руки резцы, молотки. Пусть высекают бюсты, делают ангелов на надгробия. Это же такой ходовой товар в наше время. Золотая жила!

Диппель огреб Карла в охапку.

— Дай я тебя обниму, приятель. Твоя идея мне нравится. Действительно, таких мастеров я найду…

19 ноября началось наступление советских войск под Сталинградом. Когда у Карла закончился отпуск, он поблагодарил небо за то, что ему не нужно было возвращаться в Питомник, где сидела авиагруппа Келленберга, окруженная плотным кольцом русских войск.

— Береги себя, если это возможно, — попросила Луиза, прощаясь с ним.

Он рассказал ей далеко не все, что услышал о Гольдберге от Диппеля.

Карл фон Риттен сидел в пустом зале офицерской столовой и пил обжигающе-горячий кофе. Делая маленькие глотки, он с тревогой прислушивался к отдаленному артиллерийскому гулу. Карл хорошо знал, что это такое, ибо всего двадцать минут назад был над полем боя. Он своими глазами видел русские танки, форсировавшие Дон по непрочному льду и взломавшие оборону 8-й итальянской армии.