Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

Чтобы помешать атакам штурмовиков и пикировщиков Пе-2, за зенитной завесой их ждали «мессершмитты».

На проклятый богом участок степи, как осенние листья, падали самолеты. Порою и смерть не могла примирить поверженных на землю врагов. Кое-где рухнувшие с неба тяжелые иловские плоскости с красными звездами продолжали давить подмятые обломки фюзеляжей со свастиками на хвостовых оперениях.

Для уменьшения пассивного времени полета [64] Время полета от аэродрома до района боевых действий авиагруппу Келленберга перебазировали на аэродром Евлампиевский, расположенный вблизи сосредоточения 14-го танкового корпуса.

Новое место понравилось летчикам. Полевой аэродром находился в неширокой долине, зажатой между меловыми кручами и прозрачной речушкой Голубая. Речка струилась среди высоких верб и густого кустарника, подступавшего к самой воде. Неподалеку от аэродрома находился хутор Евлампиевский, строения которого едва проглядывались из-за деревьев. Окрестности аэродрома казались оазисом среди выжженной солнцем степи. Яркая зелень садов смотрелась особенно контрастно на фоне бурой земли, вытоптанной отарами скота, угнанного на восток.

Квартирьер — лейтенант из аэродромного отдела эскадры — предложил фон Риттену разместить летчиков в хуторе. Карл поехал с ним посмотреть жилье.

Хутор, оставленный жителями, казался мертвым. Видимо, пропагандистские листовки с обращением атамана Краснова, обещавшего райскую жизнь при «новом порядке», не достигли цели. Хуторские казаки поспешно отошли с Красной Армией, угнав скот и сельскохозяйственные машины. С северного конца хутора послышались автоматные очереди.

— Что это, — насторожился Карл, — не партизаны?

— Нет, — засмеялся лейтенант, — это солдаты из аэродромной охраны охотятся за гусями, курами.

Автомобиль остановился у квадратного дома, крытого черепицей.

— Вот ваша вилла, герр гауптман, — сказал лейтенант, открывая дверцу автомобиля. — Наши саперы проверили ее. — Он указал на табличку с надписью «Мин нет».

Карл поднялся на крыльцо. Входная дверь была сорвана с петель. Он прошел через сени и оказался в кухне, добрую половину которой занимала печь. Обоняние Карла ощутило запах заброшенного жилья.

— Сюда, герр гауптман. — Лейтенант предупредительно открыл дверь в помещение, служившее хозяину дома спальней.

Карл подергал за спинку скрипучей деревянной кровати, на которой, судя по ее почтенному возрасту, родилось и ушло из жизни не одно казацкое поколение,

— Клопов нет? — строго спросил он квартирьера.

— Сейчас прикажу сделать дезинфекцию, — щелкнул каблуками лейтенант.

Карл оглядел помещение. Взгляд его скользил по керосиновой лампе, подвешенной к потолку, по разбитому окну, через которое с занавоженного база налетели полчища лютых августовских мух, по потускневшей позолоте образов, висящих в углу спальни. С аскетического лика, изображенного на старинной иконе, на Карла строго и осуждающе глядели глаза византийского святого, а поднятая рука, казалось, не благословляла, а указывала ему на дверь.

Карлу не захотелось жить в этом неуютном доме, наполненном злыми мухами и иконами незнакомых святых.

— Приготовьте для нас палатки в роще у аэродрома, — распорядился он и, пнув ногой пустое ведро, стоящее у входа, вышел из куреня.

Восьмого августа 14-й танковый корпус начал выдвигаться к Дону, имея задачу с ходу форсировать водную преграду. К этому времени во всей эскадре «Хорст Вессель» осталось меньше половины летного состава и полтора десятка исправных «мессершмиттов».

От постоянного нервного напряжения Карл фон Риттен потерял аппетит и стал плохо спать. Сны его постоянно сопровождались кошмарными видениями, от которых он просыпался в холодном поту. Накопившаяся усталость не оставляла и после ночи. Характер его стал портиться. Появилась желчность и раздражительность. Иногда он мог вспыхнуть из-за пустяка.

После двух неудачных боев, проведенных с новыми русскими истребителями Ла-5, Карл начал терять уверенность в себе.

— Послушай, Эрвин, — признался он однажды вечером, укладываясь на походную кровать, — черт знает что со мной творится. Думал, не доживу сегодня до вечера. В каждом полете ощущал, что рядом на сиденье пристроилась «безносая». Она только и ждала, чтобы я допустил какую-нибудь ошибку. Временами было просто жутко…

— Неприятное соседство, — посочувствовал Эрвин, — чего хуже, когда рядом пристроится «костлявая». Но это у тебя от переутомления… Да и всем нам пора отдохнуть.