Владимир Першанин - У штрафников не бывает могил

Шел тихий, хорошо продуманный саботаж. Хоть точные сроки отбытия наказания (от 1 до 3 месяцев) не всегда придерживались, но проваляв дурака и прикинувшись больными, можно было отсидеться подальше от фронта. Даже лишняя пара недель значила много. Ситуация осложнялась тем, что не хватало надежного сержантского состава. Все командиры отделений были штрафники, и приказы их зачастую игнорировались.

По долгу службы замполит Зенович был обязан регулярно направлять донесения в политотдел армии о состоянии морального климата и дисциплины в роте. Я хорошо знал, что за счет таких донесений (противное слово — почти донос!) некоторые политработники делали карьеру. Их «объективность и политическую грамотность» ценили, выдвигали на вышестоящие должности.

Хотя важнее было вместе с командиром принять меры по нормализации положения, чем старательно перечислять нарушения и разные происшествия в роте. Ну, приедут проверяющие, настрочат телегу, однако реально они не помогали. Все равно наводить порядок в роте придется нам.

Помню, Николай Егорович и замполит собрали нас в очередной раз. Присутствовали командиры и помощники командиров взводов, начальники отделений, на кого мы могли рассчитывать. Решали, каким способом положить конец уголовщине, которая мешала превратить роту в боевую единицу. Поводом для совещания стал несчастный случай с одним из вновь назначенных командиров отделений из числа штрафников.

Поздно вечером его столкнули с мостика через ручей. В обычное время ручеек был воробью по колено. После прошедших дождей вода перехлестывала через шаткий настил и закипала водоворотами возле камней. Мы уже провели свое небольшое расследование. Сержант был принципиальный, требовательный парень из фронтовиков. Разжалованный за отступление без приказа младший лейтенант.

Мы знали, что он попал к нам случайно, и Тимарь сразу назначил его командиром отделения и присвоил звание сержанта. У нового командира в первый же день возник конфликт с уголовниками. Одного из них он поймал, когда тот пытался вынести украденные ботинки (за них в деревне можно было выменять литр-полтора самогона). Сержанту пригрозили, а через пару дней кто-то с силой толкнул его «в нужном месте», там, где было больше камней.

Парень разбил голову и вывихнул руку. Запорожец вправил руку и сказал, что произошло сотрясение мозга. Сержанту, как минимум, придется неделю отлеживаться в нашем лазарете. В санбат решили его не отправлять, возникли бы вопросы, направили комиссию для проверки. А что такое комиссия, мы хорошо знали. Начнутся расспросы людей, проверка имущества, документов. Толком нам не помогут, только потаскают по начальству и влепят по выговору.

— Ребята, — коротко и зло говорил Тимарь, — я такого блядства за полгода, пока в роте нахожусь, не видел. Кто сержанта покалечил, мы не найдем. Ноги растут из верхушки. Алдан, этот долбаный Хунхуз, Тихий…

— Пристрелить бы их к чертовой матери, как Пикалова, — сказал Петя Фалин.

— Не та ситуация. Пикалов был расстрелян во время боевых действий, а здесь за самоуправство под трибунал можно угодить.

— Так и будем терпеть? Воспитывать?

— Нет, их уже словами не воспитаешь.

Николай Егорович рассказал, что неделю назад его вызывали в штаб армии. Разговор о возможной переброске на передовую закончился тем, что Тимарь сумел убедить командование, что рота еще не полностью сформирована, но сегодня утром состоялась повторная беседа.

— Мужики, неделю на подготовку нам бы дали еще, — проговорил Николай Егорович. — Но я отказался. Складывается ситуация, что не сегодня завтра придется отдать пять-шесть самых распоясавшихся уголовников под трибунал. Для них — это расстрел. Сами представляете, с каким настроем остальные пойдут на передовую. Оставшиеся урки на нас волками бы смотрели. Поэтому я принял решение не продлевать срок учебы, а готовиться к маршу. Иначе роту мы погубим.

Откровенно говоря, никто из нас не торопился слишком на фронт, но мы были согласны с нашим командиром. Он выразил то, о чем мы сами уже подумывали. Семьдесят уголовников на роту оказалось явным перебором. И чем быстрее они очутятся на передовой, тем будет лучше.

Северо-западнее нас первая механизированная и части 1-й танковой немецкой армии группы «Северная Украина» предприняли ряд контрударов. И хотя это была территория действий соседней армии, нашей роте предстояло участвовать в боевых действиях. Все сомнения в боевой готовности роты уже не имели значения. Через сутки нас погрузили на автомашины, и 340 человек двинулись на северо-запад. Кто больной, а кто нет — не разбирали. Как невесело посмеивались бойцы: «Немецкая пуля любого вылечит».