Мальцев послал снаряд в казенник.
Ахметов тщательно прицелился. Ему мешали эти вечные мушки перед глазами, но он сработал почти автоматически — как-никак трехлетний опыт — и выстрелил. Снаряд пробил броню немецкого танка, и тот застыл на месте. Правда, не загорелся.
За первым шел второй немецкий танк. И тоже остановился. Ахметов понял: проселок узок, объезда нет.
Но этот второй танк все же попытался обогнуть первый. Ахметов увидел через прицел, как он скособочился и выбрасывал одной гусеницей снопы мокрой земли. В то же время башня его разворачивалась, и пушка готова была выплюнуть осколочный снаряд.
Лейтенант поспешно нажал на спуск, сразу поняв, что и на этот раз не промахнулся. И одновременно почувствовал, что сейчас что-то должно случиться.
Треск брони и свет, заполнивший башню, — это то, что почувствовал Ахметов, теряя сознание.
Снаряд скользнул по башенной броне и унесся в сторону домов.
Ахметова оглушил удар — на прежнюю контузию наслоилась новая.
За деревней, скособочившись, пылал немецкий танк T-IV; языки пламени бегали по его темно-зеленой броне с желтыми разводами.
Кононов и Мальцев вытащили лейтенанта через передний люк и положили его на скамейку у ограды дома, набросив полушубок и шинель.
— Булата надо в санбат отправлять, — сказал механик-водитель Кононов. — А ты, Мальцев, принимай командование экипажем.
— Ладно. Давай — в машину. Будешь подавать мне снаряды.
Мальцев занял командирское место и прильнул к прицелу.
Танк снова открыл огонь, теперь уже осколочными снарядами, по бронетранспортерам, пытающимся выползти на шоссе.
С колокольни деревня выглядела совсем не так, как она представилась Боеву, когда он шел по утренним ее улицам. Тогда деревенские дома казались поставленными как попало, вразброд. Теперь же, оглядывая деревню с колокольни, Боев установил, что все улицы лучами сходятся К церковной площади, а крепкие, приземистые дома с черепичными крышами выгнулись полукружием в сторону леса. Между деревней и лесом — неширокое поле, ров, какие-то полуразвалившиеся башни. «Наверное, остатки старой крепости, — подумал Боев. — Ее могли поставить здесь, у Одера, польские короли из династии Пястов или немецкие крестоносцы, а может быть, какой-нибудь магнат семнадцатого века, когда Польша воевала со шведами».
Горобец по-своему оценил этот ров и эти развалины. На край рва, в прогалины между крепостными руинами, он выдвинул три орудия и разместил там же всю свою «пехоту», вооруженную автоматами и винтовками.
А полковник Лебеденко все еще сидел в «виллисе», углубившись в карту. Боев видел, как старшина несколько раз подходил к нему, что-то докладывал, получал дополнительные указания и опять шел к стенам развалившихся башен или на ту улочку, где стояла «катюша».
Появление из леса немецкого танка не показалось Боеву неожиданным. Он так и рассчитывал: что-то должно произойти, именно сейчас, когда совсем рассвело и перестал падать снег, выбеливший за ночь все вокруг.
Капитан перегнулся через железную решетку и крикнул вниз полковнику:
— Немецкий танк на дороге!
Полковник кивнул в ответ, что-то сказал, но слов его слышно не было.
Через минуту этот танк замер: его пронзил снаряд, выпущенный откуда-то с улицы; разглядеть, откуда, Боеву мешал трехэтажный дом, что стоял против церкви.
Из леса выполз второй танк и тоже загорелся. Над ним высоко поднялся столб черного дыма, а из верхнего люка нелепо свешивалась объятая пламенем человеческая фигура. «Вот тебе и ворота в небо. Рвался в небо, а повергнут головою вниз, к земле», — подумал об этом немецком танкисте Боев.
На площади что-то с треском лопнуло, и колючий кусок земли больно ударил капитана в подбородок. Боев опять перегнулся через перила и увидел все тот же «виллис», а в нем полковника Лебеденко — сидит как сидел, уткнувшись в свою карту.
В небо взвилась желтая ракета, и сразу раскатисто загремела «катюша»; огненные ее пунктиры понеслись над домами.
Боев десяток раз наблюдал залпы «катюш», и всегда эти раскаты, эти огненные пунктиры, прорезающие небо, вызывали у него чувство причастности к чему-то особенному, пожалуй планетарному. Сейчас стреляла лишь одна реактивная установка, но и ее залп был красив, как праздничный фейерверк.
С короткими интервалами ударили пушки у крепостных стен. Кто-то дал несколько автоматных очередей.
«Наверное, повара, — решил Боев, — благо немцы далеко. А может, и наш Проценко воюет».
Читать дальше