Владимир Баскаков - Танкисты [Повесть]

— Нет, я останусь здесь.

Поливанов вышел.

Генерал армии прочертил на карте тоненькую стрелку, пересекшую в лесном зеленом массиве синюю немецкую стрелу почти у самого основания. Негромко сказал полковнику:

— Спать пора.

Полковник с пробором все так же широко раскрыл глаза, не сразу поняв генерала.

— Спать, говорю, пора.

Представитель Ставки приехал к Поливанову налегке — взял лишь порученца и двух генштабистов-полковников с картами. Салон-вагон с группой операторов стоял на путях у станции Андреаполь, дожидаясь его возвращения. На большом столе были разложены карты, но не района Белого и Ржева, а совсем другого района— Ленинграда, Волхова, Мги. Там в январе должно осуществиться то, что давно ждет измученный блокадой и голодом город, ждет вся страна. И теперь генштабисты-операторы колдовали над картами.

Еще в Москве с его участием в большой тайне была разработана операция под кодовым названием «Искра»— прорыв блокады Ленинграда. И в январе ему предстояло координировать действия двух фронтов — Ленинградского и Волховского, которые прорвутся навстречу друг другу и наконец перережут «бутылочное горло» — так называли в гитлеровском генштабе непреодолимый, по их убеждению, узкий перешеек, закованный дотами и дзотами и соединяющий основные силы группы армий «Север» с Ладожским озером и Шлиссельбургом, блокируя великий город.

После Сталинграда и грандиозной операции «Уран», которая развивалась столь успешно, его мысли были прикованы к операции «Искра». Но отвлекающий удар, который наносится здесь, на Калининском фронте, на короткое время завладел его вниманием.

Полет оказался не из приятных. «Юнкере» шел на небольшой высоте, его кидало то вверх, то вниз. Внизу на белом и плоском снежном поле чернели проплешины земли.

Генерал-майор Крафт сидел в кресле у откидного столика, подняв меховой воротник кожаного пальто — в салоне было прохладно, — и восстанавливал в памяти по деталям последний разговор с фюрером, взвешивал, правильно ли вел себя, когда Гитлер лично инструктировал его, направляя для связи в группу армий «Дон» к Манштейну, которому предстояло прорваться в Сталинград к Паулюсу. «В общем, все-таки правильно, — решил генерал. — Хотя, наверно, надо было настаивать на переброске к Манштейну большего числа дивизий с других фронтов». Но фюрер — этого нельзя было не заметить — говорил с ним необычно приветливо. Гитлеру, видимо, хотелось, чтобы генерал передал Манштейну его доброе и особое отношение к персоне фельдмаршала. Фюреру было известно, что в Крыму Крафт работал в штабе Манштейна и считал себя его учеником. Недаром вставил в разговоре фразу: «Манштейну как герою Крыма…» Это, конечно, было сказано специально для передачи фельдмаршалу. Фюрер подчеркнул также, что тогда, в Крыму, у Манштейна сил было меньше, чем у русских, но он справился с задачей, и справился блестяще. «Сейчас задача не сложнее», — жестко сказал Гитлер и потом стал распространяться о том, как прекрасно удалась деблокада окруженной прошлой зимой демянской группировки. А резюме последовало такое: «Там были леса и болота — маневр невозможен. Здесь, на Дону, — степь, простор для танков. Значит, здесь легче».

С минуту Гитлер молча смотрел, уставившись на генерала совершенно отсутствующим взглядом. Затем, не обращаясь уже ни к кому лично, заговорил о новых подвижных соединениях русских: «Механизированные и танковые корпуса они создали в этом году и применяют довольно умело, но это временно. У Сталина нет настоящих танковых кадров. Танки — наше оружие, германские молоты, сокрушающие все и вся».

Фюрер не бегал, как это часто бывало, по кабинету, не кричал, внешне казался спокойным. Только когда показывал по карте расположение окруженных дивизий Паулюса и границы котла, — генерал заметил, — пальцы у него дрожали.

При появлении Цейтцлера, нового начальника генштаба сухопутных войск, фюрер несколько изменил тональность беседы, стал резче и официальнее. Он, как бы формулируя для стенограммы, еще раз сказал о главной задаче группы армий «Дон»: коротким и сильным ударом деблокировать Паулюса. Продиктовал в общих чертах директиву по «Зимней грозе» — таково было кодовое название операции, порученной Манштейну.

«Мы останемся на Волге, никто нас оттуда не сдвинет. Наши танки, как зимняя гроза, прорвутся к Паулюсу, и тогда мы будем иметь трамплин для нового прыжка».

По всей видимости, эти слова адресовались истории. Фюрер произносил их, опять-таки не обращаясь ни к кому из присутствующих.