Пак Голь - Отечество

Старик молчал, потом взял узелок с едой и поднялся.

— Ладно, подумаю… Все-таки не пришла пора сдавать Ан Сын Хуна в архив. Рано… — с этими словами он, не прощаясь, вышел.

Уже уходя, Ан Сын Хун столкнулся на пороге с другим стариком, Мун Чем Ди, и вместо приветствия крепко его обругал. Ничего не поделаешь — у людей, проведших вместе бок о бок много лет, свои привычки, и приятеля ничуть не обидели слова старого шахтера. Оба привыкли к такой беззлобной ругани, она порой для них звучала лучше, чем приветливые слова.

Мун Чем Ди подошел к Чор Чуну.

— У меня к вам дело… — негромко проговорил он, будто сообщал большую тайну. Чон Ок очень хотелось узнать, что скажет дальше Мун Чем Ди. Ведь он не был членом партии и никогда раньше не приходил в партком. Значит, привело его сюда что-то особо важное, срочное. Пожалуй, нет такого человека в шахтерском поселке, кто бы не знал Мун Чем Ди.

Когда-то еще во времена японской акционерной компании Мун Чем Ди был откатчиком вагонеток, попал под колеса и лишился одной ноги. После освобождения страны работал кладовщиком на шахте, затем ушел на пенсию. С тех пор целиком отдал себя заботам по благоустройству поселка и помощи жителям. На традиционных праздниках он больше других хлопочет по хозяйству, сам вместе с женщинами, бывало, и тесто замесит. Заболеет какой-нибудь старый шахтер — и Мун Чем Ди уже в этом доме.

Поэтому так хорошо знали старого Мун Чем Ди женщины поселка, уважали его за отзывчивую душу. Чуть что стрясется, возникает какая-либо трудность — бегут первым делом к нему, и не было случая, чтобы он отказал. На шахте же над Мун Чем Ди посмеивались, считали человеком со странностями, чуть ли не выжившим из ума.

— Что у вас, говорите, пожалуйста, — вежливо осведомился Чор Чун.

Мун Чем Ди, волнуясь, поглаживал жиденькую бородку и, наконец, с трудом выдавил:

— Дайте и мне какое-нибудь поручение.

— Поручение?…

— Любое. Все заняты своими делами, а тут сидишь сложа руки. Вроде бы никому не нужен, выходит, зря хлеб ем. Прошу дать задание.

Чор Чун окинул его пристальным, долгим взглядом и задумался. Затем тяжело вздохнул и наклонился к Чун О. О чем они говорили, Мун Чем Ди не слышал, только заметил, как Чун О кивнул головой.

— Хорошо, дадим поручение,—наконец сказал Чор Чун, повернувшись к старику. Он встал и пригласил Мун Чем Ди в соседнюю комнату, где недавно помещалась бухгалтерия. Минут пять из-за двери доносились приглушенные слова, смысл которых нельзя было разобрать. Вернулся Мун Чем Ди совершенно неузнаваемым, до смешного серьезный и решительный. Он крепко пожал руку заведующему отделом труда и заковылял к выходу.

После него к столу Чор Чуна подсел Ток Чун. Заведующий скользнул взглядом по лежавшей на столе анкете.

Еще минуту назад, во время беседы с Мун Чем Ди, заведующий выглядел строгим и официальным, а теперь спросил дружелюбно, запросто, как своего давнего приятеля:

— Итак, куда? В тыл или в горы?

— Конечно, в горы,—по-будничному просто сказал Ток Чун, будто речь шла о привычной работе на шахте.

«Как все просто!»—Чон Ок не верила своим ушам. Чор Чун поинтересовался семьей шахтера — сколько в ней человек, куда они направятся. Задребезжал телефонный звонок. Парторг поднял трубку, послушал и затем повернулся к Чор Чуну.

— Третий забой подготовлен к взрыву. Начинать?

— Все оборудование спрятано?

— Все.

— Пусть начальник участка лично убедится, все ли в порядке… тогда взрывайте, — сказал Чор Чун и вернулся к беседе с шахтером.

Чон Ок наблюдала за деловой обстановкой в парткоме и понемногу успокаивалась. Ей показалось, будто она на палубе могучего крейсера. За бортом бушует шторм, огромные волны с силой бьются о бронированную обшивку корабля, но он несется вперед, к своей цели. Парторг и Чор Чун ведут корабль точно по курсу, спокойно и уверенно. Теперь эти люди взяли в свои руки судьбу шахты, все повинуется их воле.

— Значит, взрывать?

— Эти документы сжечь?

— Во сколько собираемся?

Телефон звонил без передышки, засыпая вопросами парторга и Чор Чуна. Два человека отвечали, ни секунды не колеблясь. И Чон Ок это ободряло и радовало. Неожиданно вспомнились строчки Маяковского, заученные еще в школьные дни:

Партия —

спинной хребет рабочего класса,

Партия —

бессмертие нашего дела.

Партия — единственное,

что мне не изменит.

Сегодня приказчик,

а завтра

царства стираю в карте я.

Мозг класса,