Роберт Мейсон - Цыпленок и ястреб

Как только он закончил свой рассказ, джип увез его вместе с другим пилотом к госпитальной палатке на той стороне взлетной полосы. Наблюдая за ними, я увидел огромный строй вертолетов, приближающийся со стороны Анкхе. Кавалерия посылала нам на помощь 227-й батальон. Это была почти полная ее мощь.

Я присоединился к Реслеру и остальным пилотам, направлявшимся в комплекс, чтобы поесть. Почти сотня наших брела по полосе, болтая с приятелями под сумеречным небом. Мы прошли мимо госпитальной палатки. Там сильно пахло кровью. В тенях лежали мешки с гротескно скрюченными трупами.

На следующее утро мы с Лизом не полетели вместе со всей ротой. Мы взлетели получасом позже, у нас было задание на один вертолет. К роте мы присоединимся потом.

Задача было простой: слетать в расположение артиллерийской части. Мы должны были привезти им какие-то рации, почту и командира части, который хотел поговорить о делах со своими ребятами. Когда он закончит разговор, мы доставим его в Плейку и присоединимся к нашей роте.

"Сапоги" вовсю выполняли огневую задачу. Двадцать стальных стволов, собранных на северной стороне открытого места, нетерпеливо смотрели в небо на юге. От высокой влажности при выстреле от дул разбегались кольца ударных волн. Орудия откатывались. Они вели огонь по цели за пять миль отсюда.

Они дали нам посадку, но продолжали стрелять. Площадка была перед орудиями.

Садиться на артиллерийскую позицию — это нечто. Они вели огонь постоянно и продолжали до тех пор, пока вертолет не оказывался под самым дулом. Окончательное решение насчет того, когда станет слишком близко, натурально, принадлежало человеку, дергающему спусковой шнур пушки. Время этого решения здорово варьировалось. Оно зависело от настроения артиллериста. Которое, в свою очередь, зависело от того, не приходилось ли вертолету сдувать его палатку.

Это была всего лишь вторая моя посадка на артиллерийскую позицию. Я начал заход на открытое место перед орудиями и осторожно пополз вперед, постоянно напоминая о своем приближении. Когда я прошел над деревьями, огонь все еще продолжался. Я покосился на огнедышащие дула слева от меня и понял, что мы уже приходим на одну линию со стволами. Огонь прекратился. Пролетая через все еще взбудораженный воздух, я глядел на черные дула, из которых лениво поднимался дым.

Кто-то решил возобновить огонь.

Я был настолько близок к орудиям — глядел им прямо в дула — когда вновь началось, что подумал, будто нас по ошибке порвали на куски. Звуковая волна прошла сквозь меня. Грудная клетка сотряслась. Удар покачнул вертолет. Я приземлился и проверил сиденье. Чисто.

Командир-артиллерист сказал нам, что пробудет здесь примерно час, а потому я вылез и отправился бродить по этому месту.

Двадцать 105-мм гаубиц были собраны рядом на краю круглого открытого места. Они заняли примерно четверть свободного пространства, все остальное было предназначено для вертолетов.

В траве блестели стреляные гильзы. Время от времени их собирали в большую грузовую сеть в середине позиции, и когда она наполнялась, ее утаскивал "Чинук".

Я прогуливался позади орудий, чтобы посмотреть на работу расчетов. Они выполняли мощный огневой налет по периметру "Рентгена" и работали в лихорадочном темпе. Выстрелы были не просто громкими, они сотрясали мое тело и мозги. Я напихал в уши туалетной бумаги и держал рот открытым. Предполагалось, что так мои барабанные перепонки не лопнут.

Один человек рядом с каждым орудием доставал из гильзы связку четырех-пяти пороховых картузов и отрывал один из них. Оторванный картуз бросался в костер, где вспыхивал ярко сверкающим пламенем. Так контролировалась мощность заряда, не нужная для расстояния, на которое велся огонь. Подобрав заряд, артиллерист вставлял снаряд — бизнес-составлящую всего дела, содержащую в себе взрывчатку или белый фосфор — в открытый конец латунной гильзы. Снаряд, готовый к выстрелу, укладывался в ряд, лежащий рядом с расчетом. Сотня взмокших полуголых людей синхронно работала, дыша горячим, недвижным воздухом. Я смотрел, как на протяжении пятнадцати минут обстрела они посылают снаряд за снарядом, пока не пришла команда прекратить огонь.

Когда гром умолк, тишина была пугающей. Ребята в расчетах принялись собирать гильзы и прибирать всякий мусор, но им было явно интересно, что у них получилось. Я слышал возгласы: "Ну как там наши дела?".

Воздушный наблюдатель за несколько миль отсюда, находясь над целью, сообщил нам новости: "Накрытие. Потери противника свыше 150". В толпе из двух десятков расчетов послышались отдельные радостные восклицания. Артиллеристы присели покурить и их потные спины сверкали под солнцем.