Владимир Першанин: Штрафник, танкист, смертник

На войне не бывает счастливых концов. Бой продолжался всю ночь и закончился лишь к утру. Подбили мой танк. Его потушили. Погибли механик-водитель Иван Федотович Иванов и стрелок-радист Костя Студент. Я временно пересел на другой танк, оставив Леню Кибалку ждать ремонтников. Я был обязан командовать ротой до конца, даже если в ней осталась одна «тридцатьчетверка».

Утром заморосил мелкий сентябрьский дождь. Впятером в танке было тесно. Я вылез на броню. Мы шли по дороге, которую наскоро расчистили от трупов, спихнули в кювет разбитые немецкие пушки и машины. Батальоны собирались возле штаба бригады. Туда же притащили на буксире мой танк. Антон Таранец о чем-то разговаривал с Колобовым. Погиб командир третьего батальона Каретников. Его привезли на грузовике. От батареи СУ-122, которая вела отвлекающий огонь, осталась одна машина. Вася Маркин, мой самый молодой командир взвода, пробившийся вперед всех во вчерашнем бою, повел в атаку несколько танков и первым ворвался в хутор. Его танк подожгли. Вася Маркин был ранен. Говорили, что комбриг представил Маркина к Герою.

От наших танковых батальонов осталось всего ничего. Стояли ребята, успевшие выбраться из горящих машин. Короткий строй людей и танков обошел командир бригады, поздравил с выходом к Днепру и сказал, что бригада пока остается в резерве, а скорее всего, нас отправят на переформировку. Все хорошо выпили, опять стреляли в воздух. Замполит бригады жал руки и говорил, что все представлены к наградам. Командиры рот — к ордену Отечественной войны.

Бригада расположилась в прибрежном лесу. Хоронили погибших. Выше по течению шла сильная стрельба, там уже наводили переправу свежие, только что брошенные в бой части. Нам пока воевать было нечем. Командир ремонтной роты, подмигнув, поздравил меня с третьей звездочкой и будущим орденом. Пообещал, что мой танк к вечеру будет на ходу. Осталось поменять аккумулятор, кое-что подварить и долить масла.

— Там ваши вещи остались. Федотыча, Кости Студента, — сказал он. — Мы ничего не трогали, только кровь слегка смыли. Разберешь их сам, Алексей.

— Разберу, — пообещал я. Хотя какое это имело значение?

Потом с Леней Кибалкой мы вышли на край леса и стояли под мелким дождем, глядя на серый Днепр. Вчера он был голубым.