Владимир Першанин - Штрафник, танкист, смертник

В эти секунды я боялся, что немцы нас опередят и забросают гранатами сверху. Мы взбежали на крышу дота. Вентиляционная труба с решетками. Бросили в нее несколько гранат. Внизу гулко ухало. Но я не был уверен, что гранаты достигли цели. В трубе, скорее всего, имелось несколько рядов решеток.

Сверху виднелась извилистая траншея, которая прикрывала дот с тыла. Пулемет на треноге, несколько касок. Десантники расстреляли их сверху длинными автоматными очередями. Я тоже выстрелил из гранатомета и вставил в ствол новый заряд. Мы подбежали к металлическим воротам, через которые вкатывали пушки в тот момент, когда распахнулась небольшая дверца. Из нее, по одному, выскакивали фрицы и падали под нашими пулями, успев сделать несколько шагов или дать очередь наугад.

Мощный дот, стены которого пробьет лишь тяжелая бомба, когда его брали в кольцо, превращался в ловушку. Немецкие артиллеристы хорошо обстреляли подступы. Там догорали или неподвижно застыли не меньше пяти танков. И нашей, и второй роты. Немцам нельзя было отказать в смелости. Из дверцы летели вперемешку ручные гранаты — колотушки и продолговатые, большой силы, рубчатые бомбы кайзеровского образца.

Десантник неосторожно попал под сноп осколков, изрешетивших его. Большой дот предназначен для круговой обороны. Мы остались возле открытой дверцы вдвоем с оставшимся в живых десантником. Он стрелял в дверь из автомата, я успел выпустить еще три заряда из гранатомета, потом затвор заклинило. Я швырнул в дымящуюся нору две последние «лимонки». Думаю, что, несмотря на потери, немцев в огромном доте оставалось достаточно, чтобы перебить нас. Но вовремя появилась группа десантников во главе с младшим лейтенантом, командиром взвода.

Мы его все же взяли, этот чертов дот, и, ворвавшись внутрь, перемолотили из автоматов все живое. Открыли ворота. Длинноствольная пушка стояла на тумбе, защищенная щитом и заслонкой на амбразуре толщиной сантиметров десять. Рядом стояла запасная противотанковая пушка, калибра 50 миллиметров, приготовленная занять свое место, если разобьют основное орудие. Груда стреляных гильз, шум вентиляторов высасывающих пороховой дым, трупы артиллеристов, в зеленых безрукавках, с орлом на груди. Все это позже взорвали саперы, а я вернулся к своему взводу.

В захваченном доте мы нашли отличный цейссовский бинокль. Он чудом уцелел, придавленный телом немецкого капитана. Бинокль оказался вещью гораздо более ценной, чем трофейный пулемет, автоматы, часы и запас диковинных консервов: сосисок, гусиного паштета, клубничного джема, которого я отродясь не пробовал. Расторопный Леня Кибалка успел переобуться в добротные немецкие сапоги, загрузил мешок не только харчами, но и бутылками с ромом и вином.

За разбитую батарею и взорванный дот никто нас не хвалил. Ожесточенная Курская битва была в самом разгаре, вели наступление несколько фронтов. Каждый день гибли тысячи людей. Уничтоженная немецкая батарея и дот в масштабах такого сражения были пустяком. Никто не обращал внимания и на наши потери. До вечера, пробивая оборону, рота потеряла пять танков — ровно половину техники. Правда, два из них ремонтники обещали к утру восстановить. Другие роты тоже понесли большие потери. На окраине полусожженного хутора замаскировали машины, копали могилы для десантников и танкистов. Погибших, как всегда, было много. Может, сто человек, а может, двести. Помню, что могилу рыли глубокую. Некоторые ребята, которых мы вытащили из сгоревших машин, превратились в головешки. Некоторые вплавились друг в друга и разваливались на куски. Лучше не вспоминать, как их вытаскивали и заворачивали в плащ-палатки. Ужинали трофейными консервами. Ребята принесли свежих огурцов. Хорошо выпили. Комбат Колобов тоже посидел полчаса с нами. Выглядел он подавленным. Наступление буксовало. За день мы продвинулись километра на четыре. Сколько нам полагалось пройти, точно не знаю, но приказ мы не выполнили. Командование решило продолжить наступление вечером, однако кончились боеприпасы, отстала батарея сопровождения, тяжелые самоходки СУ-122, вооруженные 122-миллиметровыми гаубицами. Мы на них сильно рассчитывали, но говорили, что их перебросили на другой участок. Зато не обошел нас замполит бригады вместе с капитаном Бутовым, начальником разведки, который в свое время звал меня к себе, а когда я отказался, обвинил в трусости. Прикатил он на новеньком американском бронетранспортере с крупнокалиберным пулеметом.