Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика - от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

Всех рядовых бойцов и младших командиров поселили повзводно – по 15–18 человек в больших землянках, которые по типу оказались примерно такими же, как в Гороховецких лагерях, но поменьше площадью и хуже по условиям проживания: нары были одноярусными и сплошными из тонких бревен – прямых круглых стволов деревьев с неснятой корою, а постелей не было вообще. Из-за этого лежать и спать на нарах приходилось ночью лишь на одном краю шинели, одновременно укрывая себя ее другим краем при спущенном с одной пуговицы хлястике. Под головою были только доска или полено и вещевой мешок.

Тепло в землянке бывало лишь тогда, когда ее хорошо отапливали дровами в печке-буржуйке, чем занимались, сменяя друг друга, дневальные. Но топка шла плохо, так как дрова, полученные распилкой деревьев из окружавшего леса, были в основном сырыми. Кроме того, приходилось временами открывать двери землянки, чтобы впустить в нее холодный свежий воздух для уменьшения в помещении духоты и смрада. Вокруг печки висело и лежало много отсыревших за день на ногах портянок и ботинок, а нередко и обмоток.

Со мной рядом разместились спать на нарах с одной стороны подопечный старшины Ермакова мальчик Леня, а с другой – мой новый близкий друг второй прицельный Вася Трещатов.

После того как все бойцы и командование батареи обустроились на своих местах для проживания, весь личный состав вызвали на волю и построили возле колодца, рядом с которым расположилось начальство. Комиссар Воробьев представил собравшимся незнакомого пожилого политического работника в звании батальонного комиссара с двумя прямоугольниками (шпалами) на красных, пехотных, петлицах шинели.

Батальонный комиссар сообщил, что наша зенитная батарея, которой теперь присвоен номер 199, является подразделением 199-й отдельной танковой бригады, находящейся сейчас под поселком Решетиха в стадии формирования для скорой отправки на фронт, конкретный срок которой пока неизвестен и зависит от окончания процесса формировки. Однако этот срок наступит очень скоро – наверное, не позже, чем через месяц.

Другие подразделения бригады – два танковых баталь она с 53 танками (как я узнал недавно из литературных источников), мотострелковый батальон, саперы и прочие ее подразделения – сейчас комплектуются и будут размещаться в других военных городках типа нашего поблизости от Решетихи и в этом же лесу и по соседству. Комиссар сообщил также номер почтового ящика – полевой почты для батареи, чтобы мы могли вести переписку с родными, друзьями или другими лицами. Он сказал еще, что пока – до отъезда на фронт – питание мы будем получать, к сожалению, лишь по третьей категории снабжения, то есть как тыловики.

В первую неделю пребывания у поселка Решетиха и позже наша батарея, по существу, бездельничала: утром делали зарядку, шли примерно 20 минут в поселок, чтобы позавтракать там на фабрике, возвращались в свой военный городок и пытались здесь в землянках или на воле заниматься обычной военной учебой. В свободное от учебы и несения караулов время многие торчали возле землянок и вели беседу, часто вспоминая сытую еду дома или еще где-либо. Собирали в лесу сухой хворост для топки печей, пилили и кололи дрова, укладывая их в ровные штабели для сушки и хранения, а также валили в лесу отдельные деревья на дрова.

Иногда долго задерживались в поселке после принятия пищи в фабричной столовой. На помощь местным работницам в столовой наше командование ежедневно посылало несколько своих бойцов, среди которых однажды побывал и я. На территории фабрики я любил смотреть, как в ее разных цехах и отделениях, где трудились в основном женщины, работает диковинное для меня и многих товарищей оборудование: крутильные, свивальные и прядильные машины, вязальные, плетельные и ткацкие станки. И я тогда не мог даже подумать, что после окончания войны такое оборудование и совершающиеся на нем технологические процессы и операции, но применительно к стальной проволоке станут одним из основных объектов моего инженерного труда…

Часам к четырнадцати мы снова шли в поселок, чтобы пообедать, а к восемнадцати или девятнадцати – ужинать. На одну только дорогу до поселка и обратно и на трехразовое принятие там пищи тратили ежедневно почти четыре часа. Вечерами слушали радио, которое, к сожалению, не приносило радости, так как вести с фронтов войны в основном были плохими. Часов в десять после вечерней поверки укладывались спать.