Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика - от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

По команде Сахарова грузовики встали примерно в 10–15 метрах в стороне от проселочной дороги, на стерне убранного в прошлом году поля. Все ехавшие слезли с грузовиков и платформ орудий, отцепили от автомашин пушки. Затем номера орудийных расчетов с помощью товарищей, не имевших прямого отношения к пушкам, отрыли для них позиции и вкатили туда оба орудия. Около них же сложили близко для подносчиков снарядов почти все ящики с боеприпасами, снятые с кузовов автомашин.

Позиция для пушки нашего взвода оказалась метрах в двадцати севернее большого стога прошлогодней соломы, которую оба орудийных расчета и водители грузовиков почти наполовину растащили для тщательной маскировки своих объектов с воздуха и со всех сторон на земле. Расстояние между орудиями выбрали около 50 метров.

После того как пушки окончательно установили на позициях и зарядили орудия полным комплектом снарядов, практически все бойцы и даже командиры отрыли себе маленькими саперными лопатами поблизости от пушек или грузовиков индивидуальные защитные окопы длиной около двух и глубиной более одного метра. Грузовики поставили на относительно безопасном расстоянии от орудий.

Я отрыл себе окоп на участке между пушкой и большим стогом соломы. От орудия до окопа расстояние составляло около 15 метров. Дно окопа застелил толстым слоем сухой соломы, принесенной со стога несколькими охапками. Той же соломой, положив ее на брустверы, замаскировал сверху окоп со всех четырех сторон. Но при этом, как потом обнаружилось, сделал большую ошибку: наложил этого очень легко воспламеняющегося материала слишком много и на широком пространстве, что позже едва не стоило мне жизни, о чем ниже скажу особо.

Затем снаружи окопа на слое соломы на брустверах разложил свои винтовку с патронами, патронташ, шинель, сумку с противогазом, саперную лопату и вещевой мешок. Патроны в мешке, патронташе и винтовке вскоре также оказали мне очень плохую услугу.

Пока мы занимались всеми этими делами, над батареей дважды большой группой пролетели вражеские самолеты, которые провели мощные безответные атаки на покинутую нами утром Лозовеньку. Однако стрелять по самолетам на этот раз мы не стали.

Наступил полдень. Небо было безоблачным, сильно грело солнце, погода стояла жаркой, иногда пролетали над полем разные птицы, где-то высоко на небе заливался песней жаворонок. Бои, проходившие до обеда впереди нас, восточнее, километрах в двух и более и за лесом, совсем утихли. Очень сильно захотелось спать.

Вдруг Вася Трещатов, находившийся на платформе пушки и возившийся с вышедшим из строя прицельным устройством, издал громкий крик: «Танки, танки идут, наверное, из Лозовеньки!» Все, кто услышал этот крик, устремили свои взоры в сторону села. Действительно, сзади, вдали от нас, километрах в двух и менее шли почти фронтом танки, но не точно с запада и по дороге от Лозовеньки, а по полю – юго-западнее села. При этом что-то не очень они были похожи на наши боевые машины.

Сомнения рассеялись, как только первый снаряд, посланный головным танком, разорвался совсем недалеко от пушки нашего первого огневого взвода, осыпав все пространство вокруг осколками. Стало ясно, что это немецкие танки, которые уже достаточно близко от нас. И весь наш орудийный расчет, включая меня, не дожидаясь команды лейтенанта Кирпичева, немедленно занял на пушке свои места. Так же поступили ребята на второй пушке.

Виктор Левин и я – оба наводчика быстро поставили ствол орудия точно в сторону цели, взяли головной танк в центр штрихового крестика на обоих стеклах для прицеливания и нажали на гашетки. Автоматически прогрохотали друг за другом пять выстрелов, и по огненному следу полета трассирующего снаряда мы увидели, что попали точно в башню танка. Но заметили также, что снаряды, будучи не бронебойными (а они у нас давно кончились), а только осколочными, совсем не повредили цель и просто взорвались об нее, отбросив от себя в разные стороны осколки.

Прибежал к орудию лейтенант Кирпичев, стал что-то кричать, но мы уже больше его не слышали. Совсем близко от первой пушки разорвался другой снаряд, посланный танком, и опять посыпались вокруг нас осколки. Мимоходом я заметил, что начала стрелять и вторая пушка батареи. Левин и я снова, как и в первый раз, произвели пять автоматических выстрелов. На этот раз наши снаряды попали в левую гусеницу второго танка, и он остановился. И такие же выстрелы сделали еще раза три.