Александр Лысёв - Не отступать! Не сдаваться!

— Не разговаривать!!! — истерично взвизгнул солдат, перебивая Егорьева, и, округлив глаза, затрясся всем телом, еще крепче вцепляясь в винтовку и не думая ее опускать.

«Совершеннейший неврастеник», — снова подумал Егорьев, чувствуя, как ему становится не по себе от присутствия этого психопата с заряженной винтовкой, направленной лейтенанту прямо в грудь.

Так продолжалось минут десять. Наконец напарник вернулся вместе с младшим сержантом и еще каким-то солдатом. Этот пришедший солдат по распоряжению сержанта вытащил из кобуры лейтенанта пистолет, кидая ремни обратно Егорьеву и вручая пистолет своему командиру. Младший сержант осмотрел пистолет, искоса глянул на Егорьева и, засунув конфискованное оружие себе за пояс, коротко приказал:

— Следуйте за мной.

Егорьев, обрадовавшись было, что избавился от угрозы быть застреленным солдатом из окопа, успокоенно пошел вслед за сержантом. Но, мельком поглядев назад по ходу движения, увидел идущего за ним в качестве охраны явившегося с сержантом человека, который, как и прежний конвоир, наставлял на лейтенанта автомат, да еще любезно при этом улыбаясь. Егорьев поежился и от подобного сопровождения, и еще вспомнив предостережения Гордыева о том, какая встреча может его здесь ожидать. Но делать было нечего, и лейтенант отправился…

Предположение Гордыева, к счастью для Егорьева, не оправдалось: лейтенант хотя и вызвал своим появлением некоторую настороженность со стороны полкового комиссара, допрашивавшего Егорьева, но четкие и правильные ответы на задаваемые вопросы и полный порядок в сложившейся ситуации с документами возникшие у комиссара подозрения рассеяли.

— Вы говорите, что командовали взводом? — напоследок поинтересовался комиссар.

— Так точно, — отвечал Егорьев.

— Что вы скажете, если мы снова дадим вам взвод?

— Как прикажете. Только… — Егорьев на мгновение замялся.

— Договаривайте же.

— Я хотел бы вернуться в свою дивизию.

— Это невозможно, — посуровев, заявил комиссар.

— Могу ли я спросить, почему? — поинтересовался Егорьев.

— Нет! — отрубил комиссар. — Разговор окончен. Вас проводят. В курс дел введет командир роты.

— А… — начал было Егорьев, но комиссар перебил его:

— Все ведомственные вопросы будут решены без вас: документы, зачисление на довольствие. А сейчас идите и воюйте! Все, свободны…

— Есть! — щелкнул каблуками Егорьев.

Тот же младший сержант вернул Егорьеву его пистолет, и он же проводил лейтенанта к командиру роты, куда Егорьев был откомандирован. Переговорив со своим новым ротным, Егорьев тем же вечером вступил в свои обязанности.

…На следующее утро лейтенант, проснувшись у себя в землянке, не сразу сообразил, где он находится. Егорьеву опять приснился волк. На этот раз зверь терзал не кого-нибудь, а его, лейтенанта Егорьева. Волк запрыгнул Егорьеву на грудь, и лейтенант отчетливо видел, как рассек он лапой живот, как ткнулся туда мордой, и заработали, застучали, вгрызаясь в живое тело, огромные острые зубы, а кругом была кровь, море крови…

Егорьев протер глаза, спрыгнул с нар, надел гимнастерку. Но сон никак не шел из головы. Сам не зная почему, Егорьев вернулся вдруг мысленно к событиям прошедших дней. Вспомнился Гордыев, прощание с Синченко. Уж не стоило ли лейтенанту остаться тогда с ними?

«Что за ерунда! — гнал прочь подобные мысли Егорьев. — Они предали Родину, и мне оставаться с ними?»

Они. Говоря «они», Егорьев автоматически причислял к разряду изменников и Синченко. «Гордыев, понятное дело, подлец, — думал лейтенант, — но Иван, Иван-то зачем это сделал?»

Тут же вспомнилась Егорьеву заброшенная лесная дорога, изуродованные трупы с оторванными воротниками.

«Он остался, чтобы мстить, — подумал Егорьев о Синченко. — Но если он прав, то, выходит, на неверном пути я?»

Егорьев поморщился, сдвинул брови к переносице. Ох уж эти мысли-мысли! И в ту же секунду по ушам будто хлестнул обрывок фразы Гордыева: «…превращение людей в животных, в винтиков».

«Мне в тягость мои мысли, я хочу не думать ни о чем, а не есть ли это, как сказал Гордыев, полнейшая деградация, — с внезапным ужасом выплыло вдруг в мозгу Егорьева, — Как, однако, просто и легко быть «винтиком», но сохранять при этом хоть каплю человеческого достоинства, чувствовать себя человеком невозможно… Боже мой, надо либо окончательно потупеть, чтобы считать это за жизнь, либо… — Егорьев мысленно пришел в замешательство. — Либо избрать путь Гордыева? А как же такие понятия, как Родина, долг? Нет, так, как они, нельзя, это подло, низко. Тогда как же Синченко? Он что — подлый, низкий? Тогда что же означают эти трупы на лесной дороге?»