Анатолий Азольский - Окурки

Конкретно же Кубузов предлагал следующее: Вторая рота почти полностью вооружена, поскольку в казарме пятьдесят винтовок, а 1-й взвод в карауле. Рота только ждет приказа – по четыре человека на каждую вышку, караул усилить полувзводом автоматчиков, казармы бунтующих рот окружить и держать под дулами автоматов, после чего вызвать заградотряд НКВД, а уж в НКВД знают, как поступать с теми, кто в военное время нарушает присягу.

– Пусть они, – пригрозил Кубузов бунтовщикам, – собственной юшкой умоются!

О «юшке» раньше никто не слышал, но смысл поняли.

– Действуйте! – приказал начальник штаба, К полному удивлению офицеров, та рота, которую шпыняли все, кому не лень, к которой придирались на всех разводах и построениях, проявила вдруг невиданный напор и неслыханную прыть. Шестнадцать человек метнулось к вышкам, были проверены прожекторы и сигнализация, по команде Кубузова автоматчики пустили устрашающие оче­реди вдоль забора. Потом наступила пауза. Все ждали дальнейшего – либо стрельбы из казармы Первой роты, либо аккордеона Третьей: играя на нем вчера, Третья довела Первую до остервенения, до выстрелов.

Прошло полчаса. Все казармы ничем не связывались, ни телефоном, ни устными переговорами, тем не менее во всех казармах стало известно: где-то неподалеку высажен немец­кий десант. Как возник слух о нем – не знал никто, он подержался бы с часок и улетел в небо, но самый умный на курсах начальник ПФС Рубинов шепотом предложил на­чальнику штаба то, до чего не додумались раньше. Послали за Христичем. Тот решил разделить судьбу своей роты, сидел у входа в казарму на скамеечке, ждал заградотряда НКВД, разжалования, чего угодно, но только не того, что приказал ему начальник штаба.

– Согласен, – радостно сказал он. – Сделаю. Правильно. Казармы увидели, как командир Третьей роты тащит на спине лафет 82-миллиметрового миномета, и гадали, что бы это могло значить. А Христич громыхнул лафетом по дверям казармы, чем и заставил их открыться, подозвал к себе помкомвзводов и, таинственно понизив голос, передал им содержание телефонограммы: по только что поступившим сведениям этой ночью немцами будет высажен десант в районе Семихатки, километрах в сорока отсюда, на окру­жение и уничтожение его с фронта шит отдельный полк 176-й стрелковой бригады. Штабом же округа Третьей роте приказано принять первый бой с десантом – до прихода отдельного полка 176-й бригады, о приказе этом, как и о самом десанте, курсантам других рот не сказано и сказано не будет ввиду особой секретности боевого задания. Роте надлежит позавтракать и пообедать сразу, получить сухой паек, автоматы и винтовки, патроны к ним и миномет с минами, затем совершить марш-бросок в направлении Семихаток.

Рота оставила в казарме дневального, чтоб тот стерег аккордеон, и послушно, на ходу строясь, пошла в столовую, туда же принесли сухой паек по офицерской норме и оружие. Об аккордеоне однако не забывали. Взяли его с собой, когда выстроились у здания штаба. Христич опасался, что многоопытная, знавшая все проделки начальства Первая рота раскусит выдумку насчет десанта и насмешками сорвет задуманное. Но Первая – недоумевала и безмолвствовала. Христич с начальником штаба обошел строй, суя палец в незастегнутые подсумки, проверяя по две ли обоймы там. На третьем году войны никто не верил в газовые атаки немцев, противогазы давно уже выкинули из просторных зеленых сумок, туда рота положила добавочные обоймы, сухой паек и диски к автоматам. Пятерым курсантам Христич вручил самое грозное оружие, миномет и ящики с лотками для мин, О том, что они учебные, сказано не было. Начальник штаба огласил приказ: действовать совместно с истребительным батальоном, который – в полдень выйдет из райцентра. Для полной убедительности Андрианов проинст­руктировал минометный расчет и курсанту, несшему при­цел, дал «Таблицы стрельбы для 82 мм миномета минами сталистого чугуна весом 3,4 кг». Ворота КПП раскрылись, Третья рота молодецким шагом покинула курсы и с присви­стом запела строевую песню. Офицеры облегченно вздохну­ли. Справиться с Первой ротой, со всех сторон окруженной, представлялось задачей несложной. С ротой повели перего­воры, на нее усыпляюще подействовал уход Третьей, рота соглашалась быть прощенной, если сегодня отменят строе­вую подготовку. Отменили и сразу же объявили: политза­нятия, контрольный опрос по статье И.Сталина «О трех особенностях Красной Армии». Рота стала уже выходить из казармы, когда с вышек зататакали автоматы, дорвавшаяся до оружия Вторая рота палила в воздух, от души веселясь. Где матом, а где руками, но офицеры посгоняли с вышек недоразвитых. Обедали поротно. Дребезжащие радиорепро­дукторы передавали статью Эренбурга. Андрианов запасся справкой и актом: на складе – пусто. Кое-кто из офицеров поглядывал уже на небо, подгоняя вечер, чтоб смотаться в Посконцы к парикмахершам. «Нету у меня ничего, нету!» – заорал начпрод, когда к нему пришли за тушенкой и сахаром. У себя в сумке Иван Федорович нашел подарок для дамы, швейцарские часы, их вручила ему в госпитале какая-то делегация, американцы на задней крышке часов от­штамповали русскими буквами: РАШЕН УОР РЕЛИФ США.