Анатолий Сульянов - Расколотое небо

— Сами-то вы каких позиций сейчас придерживаетесь?

Махов вскинул голову:

— Сокращение сроков — объективная необходимость!

— Необходимость? — тяжело обронил Сосновцев, — Необходимость, которая может пойти во вред делу.

— И вы уверены, что полк уложится в новые сроки? — жестко произнес Кремнев.

— Уверен, товарищ командир! — ответил Махов. — Люди выполнят поставленные задачи!

— Неоправданный оптимизм! — не удержался Сосновцев. — Только одна деталь: эскадрилья Редникова без дополнительной спарки не решит задач переучивания молодых летчиков.

— Спарку ждем со дня на день. Погода на маршруте плохая. — Кремнев посмотрел на Сосновцева и тут же, словно вспомнив что-то, перенес взгляд на Махова. — А Москва о переходе на новые сроки знает?

— Видимо, знает.

— Как отнесся Горегляд?

— А что Горегляд? Ему, конечно, легче держаться старых сроков. Что ему прикажут, то и должен делать.

— Горегляд — опытнейший командир, он у самого господа бога заместителем по авиации может работать! Я не считаю зазорным посоветоваться с ним. К этому вопросу мы еще вернемся.

После заместителей и офицеров различных служб выступил Сосновцев.

— Считаю необходимым для уточнения вопроса о сокращении сроков послушать Горегляда. И последнее. Во время вашего отсутствия произошла автомобильная авария, в результате которой капитан Васеев получил серьезную травму.

— Как его самочувствие? — обеспокоенный случившимся, глухо спросил Кремнев.

— Нога в гипсе. — Сосновцев снял очки. — Есть опасения, что полежать ему придется довольно долго.

— Куда же смотрел шофер МАЗа? Пьян был? Таких в тюрьму сажать надо! — Кремнев остановился посреди комнаты. — Какого летчика чуть не загубил! Кстати, а куда ездил Васеев?

— К шефам, — поспешил ответить Махов. — Надо, товарищ командир, подобные поездки ограничить. Меньше будут ездить — меньше аварий.

— Железная логика, — сказал Сосновцев. — Поставим машины на прикол, пусть пешком ходят. Медленно, но спокойно.

— Не иронизируйте, уважаемый Виктор Васильевич. — Махов повернулся к Сосновцеву. — Должен быть и в этом деле порядок. Да, порядок! А в полках и батальонах привыкли к другому: кто куда захотел, тот туда и катит. Надо каленым железом выжигать эту безалаберщину!

— Позволю себе заметить, Вадим Павлович, что разговоры о каленом железе уже изрядно надоели. К сожалению, недостатков в соблюдении уставного порядка еще не мало, не изжиты и происшествия. Но жизнь запретами не остановишь. А вы чуть что — запрет! Выпил солдат в городском отпуске — запрет на увольнение всего личного состава. Случилась неприятность на дороге — автомашины во всей дивизии под замок…

— У тебя все? — Кремнев посмотрел на Сосновцева.

— Все.

— Начальнику автослужбы проверить организацию контроля в частях и подразделениях за выходящими из парков автомашинами и тщательным инструктажем водителей. А о нарушениях правил движения я в ближайшее время проинформирую обком партии. — Достав платок, он вытер лицо. — Завтра летим к Горегляду. Вопросы есть? Махова и Сосновцева прошу остаться, остальным действовать по своим планам.

Назавтра утром в палату ворвалась Лида. Подбежала к кровати, обняла Геннадия, заплакала:

— Гена, родной! Господи! Как же так!

— Не надо, Лида! Не надо. Нога скоро заживет, — бормотал он, целуя ее маленькие крепкие руки. — Небольшая трещинка в кости, растяжение мышц. Экая беда…

Сосед-танкист вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Васеев приподнялся на кровати, обнял жену, замер.

— Ну, о чем говорить? Видишь: жив. Значит, все будет хорошо.

Оглушенная свалившимся несчастьем, Лида беззвучно плакала. Казалось, она постарела на несколько лет: вдрагивающие губы, безвольно опущенные уголки рта, напряженный, неверящий взгляд… Ну, как же это, как?.. Еще вчера он был здоров, играл вечером с детьми, утром бегал на зарядку, а сегодня — здесь, на госпитальной койке. «Трещинка… растяжение… Неправда ведь, сердцем чую — неправда. И сегодня, и завтра, и еще много дней тебя не выпустят отсюда…»

Геннадий спросил о детях. Лида не услышала: словно завороженная, смотрела на толстую гипсовую повязку.

— Ах, ты о ребятах, — спохватилась она. — Шалят, как всегда. Я им не сказала о тебе.

— Скажи. Ведь на самом деле ничего страшного не случилось.

— Хорошо, хорошо, — поспешила успокоить мужа Лида. — Не волнуйся. Поправляйся побыстрей — вот что главное. Врачей слушайся, что прикажут — все-все выполняй.