Анатолий Сульянов - Расколотое небо

— Ладно, поговорим после полетов. Все готово?

— Все в норме. Можно лететь, — ответил Муромян.

Подъехав к СКП, Горегляд вспомнил предложение Махова о сроках испытаний и скривился, словно от зубной боли. Неторопливо вышел из машины, принял доклад своего помощника о готовности личного состава группы руководства полетами и поднялся на остекленную со всех сторон вышку с пультом и креслом посредине. Слева находился дежурный штурман полетов, чуть сзади — солдат-хронометражист, справа — оператор радиолокатора, в соседней крохотной комнатке — метеоролог.

Горегляд снял кожаную куртку, удобно уселся во вращающееся кресло, расправил лежащую на столе плановую таблицу полетов, сверил свои часы с хронометром и задержал взгляд на стоянке.

Он любил эти быстротечные минуты раннего утра, когда к полетам все готово. Вокруг устанавливается короткая тишина. Скоро-скоро она взорвется грохотом турбин.

Сквозь большие стекла СКП хорошо виднелась обрамленная тополями и молодыми дубками стоянка самолетов; листья на деревьях не шевелились, словно тоже ждали сигнала; небо расцвело васильковым отливом; в раскрытую форточку из леса доносилась заливистая трель соловья да далекое кукование одинокой кукушки.

Полковник постепенно отключался от внешнего мира, все глубже погружаясь в тишину; седеющая голова опустилась на грудь; широкие ладони обхватили слегка поднятое колено. Он сидел и обдумывал свои нелегкие командирские заботы.

Тишину нарушил тихий предупреждающий голос дежурного штурмана:

— Пора, товарищ командир. Время!

Горегляд раскрыл глаза, будто очнулся от короткого сна, посмотрел на хронометр и коротко бросил:

— Ракету!

Помощник нажал кнопку — с фронтона СКП сорвался зеленый шипящий комок, стремительно понесся в небесную голубизну и там с треском хлопнул, рассыпавшись на множество ярко-зеленых искр. Со стороны стоянки донеслись пронзительные завывания пусковых электроагрегатов, вслед за ними оглушающие металлические вздохи турбин.

Первыми на старт вырулили Северин и Васеев. Истребители на мгновение замерли, опустили продолговатые носы, словно стараясь перед разбегом ухватить побольше свежего воздуха, прогрохотали включенными на полную мощность форсажами и помчались вдоль взлетной, испещренной квадратами бетонных плит полосы. Машины, будто связанные невидимыми нитями, бежали рядом, крыло в крыло. Оторвавшись от бетонки, на какое-то время повисли, словно бабочки, на одной высоте над землей и, задрав носы, ринулись в бездонную слепящую синеву. Грохот мощных двигателей еще долго метался в сосняке, подбрасывая в воздух стаи вспугнутых птиц.

Горегляд обернулся к помощнику — голубоглазому лейтенанту в новенькой, скрипящей кожаной куртке, недавно прибывшему из училища, что с завистью глядел на взлетавшую пару, — и негромко произнес:

— Взлет — пять с крестом! Учитесь у этих пилотов, лейтенант! Вам в жизни еще взлетать да взлетать! Так-то вот, гуси-лебеди! — Поднес черную головку микрофона к губам, дождался запроса очередной выруливающей пары и разрешил взлет.

Машина была послушна Васееву; он не ощущал нагрузки на рулях управления при разворотах и удерживал дистанцию и интервал до ведущего майора Северина легко, коротко нажимая на податливые педали и ручку управления. Пара истребителей шла ровно, будто управлялась одним человеком.

К Геннадию это умение пришло не сразу. В училище инструктор Потапенко долго учил его так сосредоточивать внимание, чтобы в поле зрения оставался только впереди идущий самолет. Потом, когда курсанты научились определять в воздухе расстояние между самолетами до полуметра, инструктор начал тренировать их видеть не только ведущего. В бою этого мало. Нужно коротким, в доли секунды, взглядом скользнуть по приборам, осмотреть воздушное пространство и снова увидеть знакомый до каждой заклепки самолет старшего пары.

Васеев управлял машиной и непрерывно следил за воздушной обстановкой, чтобы упредить «противника», вовремя распознать задуманный им маневр и всегда быть готовым не только выйти из-под удара, но и самому успеть нанести удар. Он знал, что Северин проводит бой не по шаблону, не боясь отступить от инструкций, дерется настойчиво, старается быстро овладеть инициативой и навязать «противнику» свою волю. Короче говоря, дремать в воздухе не давал.

С Севериным любили летать все летчики полка, и особенно молодежь: замполит умел точно показать любое упражнение, будь то обыкновенный полет по кругу или ночью в облаках при «железном» минимуме погоды, когда не видно ни зги.