Анатолий Сульянов - Расколотое небо

Северин подошел к летчикам, когда Анатолий закончил чтение.

— Что интересного? — спросил он.

— «Специалисты» по тарану появились, — сказал Сторожев. — Один автор ссылается на то, что журналист Лисовский в годы войны беседовал с маршалом авиации Новиковым о таране. Маршал будто бы заявил ему, что таран, как прием боя, устарел, это удел одиночек и о нем вроде бы пора забыть. А вот ответ маршала Новикова: он никогда о таране с журналистами не беседовал.

— Что же это получается? — возмутился старший лейтенант Донцов. — Форменная липа, а!

Замполит молча взял журнал, бегло просмотрел статью и, подняв глаза, негромко ответил:

— Действительно, липа…

Между молодыми летчиками разгорелся спор, каким крылом сподручнее бить: левым или правым. Вмешался Васеев:

— Поспорьте лучше, откуда ближе до созвездия Пегаса: от Калуги или от Алма-Аты… Смотря как сложится ситуация. Удобно бить левым — бей левым. Вот что надо: успеть сократить скорость сближения до минимальной.

— Крыло не выдержит, — возразил Редников. — Тонкое, как бритва.

— Все зависит от условий. Главное — уничтожить врага, — твердо сказал Васеев.

Скрипнув тормозами, к высотному домику подкатил автобус. Разговор о таране угас сам собой. При выходе из автобуса Северин сказал Васееву:

— Наконец-то пришел вызов из училища на сержанта Борткевича.

Геннадий вспомнил, как замполит показывал ему письмо в Москву. Экзамены Борткевич сдал неплохо, но недобрал два балла. Конечно, у тех, кто поступал в училище прямо после окончания средней школы, знания посвежее, у них и балл повыше, чем у солдат и сержантов. Вот и откомандировали Борткевича обратно в свою часть. Переживал Михаил, людей стыдился. Замполит написал письмо главкому.

— Прекрасно! — обрадовался Геннадий. — Борткевич знает?

— Еще нет. Ты с Бутом хорошенько продумай, как будем провожать его из полка. Лучший механик. Я Ваганова на помощь пришлю.

Из штаба Васеев возвращался поздно. Возле дома к нему подошел старший лейтенант Мажуга. Поначалу в темноте Геннадий не узнал его, а узнав, удивился:

— Вы ко мне?

— К вам.

— Что-нибудь случилось?

— Разрешите в воскресенье отлучиться из гарнизона? Дела личные имеются, надо уладить.

— Пургин не раз уже отпускал вас для этих самых личных дел.

— Не все довел до конца.

Васеев стоял в нерешительности: с одной стороны, с Мажугой возились и комэск, и замполит, и сам Горегляд, а с другой — может, и в самом деле ему очень нужно? Северин как-то говорил, что у него новое увлечение. Может, остепенится?..

— Ну а все-таки, какие это личные дела? Не жениться ли надумал, а?

— Вроде бы что-то наклевывается.

— Пора.

— Рад бы в рай, да грехи не пускают.

— Вид-то у вас больно затрапезный — невеста не узнает.

Мажуга не ответил.

— Предупреждаю о спиртном, товарищ Мажуга.

— Ясно-понятно. По одной, не больше. Без кайфа нет лайфа. Разрешите идти?

— Приедете из города, доложите мне по телефону.

Мажуга исчез в темноте сразу, будто провалился, и Геннадий ощутил едва заметное чувство тревоги. Нельзя не верить человеку — слово дал, успокоил он себя.

Прежде чем войти в подъезд, он долго стоял и смотрел на звезды. Как на картине Ван Гога «Звездная ночь». Такие же ослепительные и большие, на небе будто свободного места нет — везде звезды. Красота. И — тишина. Только верхушки сосен между собой перешептываются.

Лида, услышав скрип двери, поднялась навстречу, чмокнула мужа в щеку, помогла раздеться.

— Тебя Анатолий заждался, у него новость.

— Мажуга возле дома перехватил. В город просится.

— Отпустил? — Анатолий отодвинул чашку с недопитым чаем. — Напрасно. Подведет.

— Пообещал.

— Нашел кому верить! Обещаний воз может надавать. У него один принцип: без кайфа нет лайфа.

— Поверим еще раз. — Геннадий сел за стол, залпом выпил стакан остывшего чаю. — Какая у тебя новость?

— Завтра Шурочка отмечает день рождения. Вы все приглашены на семнадцать ноль-ноль.

— У меня в это время инструктаж суточного наряда, — с сожалением сказал Геннадий. — Тем не менее приду. Лида, как насчет подарка?

— Уже сообразила от всего нашего экипажа. Приемник. Вернее, радиола.

Анатолий встал:

— Доброй ночи.

— Доброй ночи, — ответили Геннадий и Лида.

— Трудный день? — участливо спросила Лида, положив руки на плечи мужа, когда они остались на кухне вдвоем.

— Очень! А главное, завтра легче не будет. Тяжела шапка Мономаха! Ох тяжела…