Олег Курылев - Победителей не судят

Семьдесят километров до Вецлара они преодолели за три с половиной часа. В пересыльном лагере их встретил сам комендант.

— Это дулаг люфт, — коротко пояснил он. — Надеюсь, вам здесь понравится. Я — комендант лагеря полковник Варнштадт. Кто из вас Шеллен?

— Я, — вышел из строя Алекс. — Флаинг офицер Алекс Шеллен.

— На ваш счет у меня особые инструкции. Дежурный, уведите остальных. — Он повернулся к Алексу: — Пошли.

В канцелярии у Алекса забрали его единственный документ, который назывался кригсгефангененкартой, поставили на нем синий штампик со словами «дулаглюфт» и дату прибытия.

— Сейчас на медосмотр. Вне очереди, — скомандовал Варнштадт находившемуся тут же оберфельдфебелю, — Сегодня же пусть выпишут медкарту. Потом, Фриц, найди ему койку на одну ночь.

Медосмотр заключался в нескольких вопросах, заданных фельдшером.

— Что с головой?… Какие еще жалобы?… Дизентерия?… Венерические заболевания?… Чесотка?…

Алекс так и стоял в шинели и грязной, съехавшей набок повязке, сняв только свое несуразное кепи.

— Все, свободен. Что?… Выписать карту?… Ладно, обожди в коридоре.

Поиски свободного места для ночлега оказались делом менее простым. Подойдя к одному из бараков, Фриц велел Алексу зайти внутрь и пройтись по комнатам.

— Потом вернешься и назовешь мне номер, — сказал немец, прикуривая сигарету.

Алекс стал поочередно заходить в комнаты и спрашивать, все ли места заняты (назвать эти комнаты камерами было бы неправильно, поскольку они не имели решеток на окнах и не запирались). Ему кто-нибудь отвечал «Все», и он шел дальше. Комнаты были ненамного больше, чем в «холодильниках» Аусверштелле. Почти все их пространство занимали двухъярусные нары на шесть или восемь мест, установленные квадратом вдоль стен. В центре стоял небольшой стол, часто заваленный газетами, какими-то баночками, мисочками и прочим хламом, включая игральные карты. В нетопленых помещениях стояла сырость, и все свободное пространство стен, утыканное гвоздями, было увешано одеждой. Всевозможное тряпье свисало и с нар, так что комнаты походили на неприбранные кладовки.

Многие в этот теплый день находились на улице. Алекс видел, как человек пятнадцать сгребали кусками фанеры талый снег на спортплощадке. Другие ходили группками по территории, толкались в клубном бараке или библиотеке. Те же, кто оставался в комнатах, как правило, лежали на нарах, читали или играли в карты. Внутри барака пленные вольны были менять место жительства по своему желанию. Немцы знали, что южноафриканцы, например, недолюбливают канадцев. Австралийцы, новозеландцы, американцы, французы и все прочие тоже старались абсорбироваться от остальных и часто менялись друг с другом местами. В нескольких комнатах жили одни только негры. Понятно, что никакого списка свободных или занятых мест здесь не могло существовать.

В самой последней комнате Алексу неожиданно повезло: хозяин одной из верхних лежанок два дня назад ушел в лазарет и, похоже, надолго там слег.

— Давно в плену? — спросил единственный из присутствующих постояльцев, оторвавшись от потрепанного журнала.

— С четырнадцатого числа. А вы?

— Почти месяц. Располагайся, если на одну ночь. Я — Кларк Спидман, кличка Джей. Уорент офицер.

Алекс тоже назвал себя и, сняв запачканную шинель, сел на край лежака.

— Как тут? — поинтересовался он.

— Хреново, — отшвырнул журнал молодой черноволосый уорент офицер с тонкой линией усиков над самым краем верхней губы. — Красный Крест нас не снабжает, немцы пособие не выплачивают, письма писать нет смысла — пока придет ответ, тебя отправят неизвестно куда и никто разыскивать не станет. Заняться совершенно нечем, народу много, а толку из-за постоянной текучки никакого. Ни в футбол поиграть, ни шахматный турнир организовать. Спортинвентарь: несколько пар рваных боксерских перчаток, гантели, ржавая штанга и пара турников. Есть, правда, площадка, но ее нужно ровнять, а немцы лопат не дают. Да и кто будет этим заниматься, когда завтра тебя могут отсюда вытурить.

— А как с кормежкой? — спросил Алекс, у которого многодневный голод, только еще более обостряемый ячменной похлебкой, отшиб всякий интерес к штангам и спортивным площадкам.

— А вот с этим хуже всего. Я же говорю, посылок мы не получаем. Сможешь найти работу и договориться, чтобы тебя выпускали, тогда еще ничего. Но для этого нужно основательно понравиться начальству.

Алекс побродил по лагерю; заглянул в клуб — там какой-то щуплый белый сержант показывал кучке негров карточные фокусы; посетил библиотеку — оказалось, что все книги на руках, а в наличии только несколько затасканных до дыр французских журналов. Потом он разыскал столовую, но там ему объяснили, что нужно иметь пищевой талон, иначе не получишь ни обеда, ни ужина. Хорошо, что здесь же Алексу попался один из его сегодняшних попутчиков. Он рассказал, где находится «офис» старшего офицера лагеря и что как раз он-то и выдает талоны. Старший офицер — сам из пленных — попросил предъявить карту военнопленного, после чего вырвал из школьной тетради два белых квадратика с печатями — «На обед и на ужин, а завтра, если не отправят в другое место, придешь опять». — Потом Алекс сходил в медпункт и попросил сменить ему повязку, под которой обозначился подозрительный зуд.