Алесь Адамович - Война под крышами

– Иванов, что с вами тогда сидел.

Собственные слова, кажется, натолкнули полицая на догадку.

– О чем он с вами тогда говорил?

– Ни о чем. Попросили закурить, и все.

Казик заметно начал нервничать. А красномордый продолжал возмущаться:

– Понес пулемет в ремонт и не вернулся. И чего не хватало, жрал и пил, как свинья.

«Как ты», – мысленно произнес Толя.

– Ну, попадись он мне!

«Как бы ты теперь ему не попался. То-то пистолет из рук не выпускаешь».

А в Лесной Селибе еще новость. Мама очень встревожена. Сенька Важник убил Лапова. Бывшего бургомистра по выздоровлении сделали начальником гаража. Он, казалось, уже притих совершенно. А тут на тебе, тайком полез к Сеньке в машину и вытащил какой-то пакет из-под сиденья. Сенька и пристукнул его заводной ручкой. Потом выехал из гаража, подрулил к дому, погрузил стариков и семью старшего брата и был таков. Вечером мама сказала:

– Он там медикаменты прятал. Я давно боялась. Вы же все такие неосторожные.

Прямо в сенях Толя столкнулся с Виктором. Опять приходил маскировку наводить? Виктор поздоровался. Толя не ответил. Мама очень взволнована.

– Где Алексей, Павел?

Ну конечно, если кого-то нет, виноват Толя.

– Вечно вы где-то пропадаете. Иди сюда. Нина, пойди поиграй.

Ага, его уже отличают от Нинки.

Мама медлила, посматривала в окно. Ожидает, что придет Алексей или Павел. Толя, красный от обиды, глядел в угол.

– Ну, не дуйся. Это не шуточки.

И тут мать заговорила иначе, будто прощения просила за что-то. А сын ждал со счастливым нетерпением.

– Не хотела я, детки, втягивать вас во все это. Боюсь я, вы такие глупые еще. И Павел не лучше, как маленький. Ну, хорошо, хорошо…

– Зачем он приходил? – замирая от готовности услышать что-то совсем неожиданное, спросил Толя. – Виктор – тоже?

Спросил и тут же почувствовал, что не удивится, если мать скажет «да». Вдруг оказалось, что в нем осталась какая-то необорвавшаяся нить, которая все это время связывала его с тем, кого он так страстно хотел возненавидеть.

Мать сказала:

– Да, тоже. Надо, Толик, бежать к Лесуну в Старцы. Ты не заблудишься в лесу?

При других обстоятельствах можно было бы подумать, что мама нарочно это…

– Хорошо, хорошо! По поселку не беги. И в лесу осторожно. Не дай бог остановят – скажи, коня просить. А может, лучше не надо, сынок?

– Что сказать?

Толя старался быть спокойным, а все в нем так и пело. Мать сразу разглядела это.

– У тебя все на лице. Нельзя так. Скажи Артему: немцы и полиция идут в Дичково, узнали, что там днюют партизаны. Запомни хорошенько: впереди будут идти свои… Виктор и еще с ним. Этих пропустить надо. Они тоже будут стрелять по немцам. Повернутся и будут стрелять. Ну, ты понял?

Объяснение боевой ситуации – чисто женское, но Толя поспешно закивал головой.

– Все понял? Виктора не называй ему. Свои, и все.

Толя выскочил за порог. В окно застучали. Ага, не бежать. Толя шел вдоль забора к школе и косился на комендатуру. Там целое стадо полицаев.

Потом мчался по лесу, пропуская упругие сосенки между ног. Оттого, что в памяти он нес слова боевого поручения – так он называл это, – Толя чувствовал над собой такую же опасность, как если бы карманы его были набиты патронами и листовками. (Память услужливо и пугливо оживляла протяжный крик убиваемого во дворе комендатуры голого человека.) Но ведь слова только в нем, их знает одна лишь мама, и, значит, все от него одного зависит.

Вот и поле проблеснуло. Казалось, вместе с Толей на открытое место выбежала сосенка и от растерянности присела перед самой пашней. Толя оставил сосенку одну и побежал по убранному картофельному полю. Под старыми березами – постройки Лесуна. Удивительно, зачем человеку такое большое и под такой дырявой крышей гумно? Толя с опаской кашлянул: где-то здесь собака. Лесун всегда хвастался: не собака – зверь. Хотя у него все особенное: не конь – трактор, не корова – маслозавод, не баба – сатана.

Из гумна вышел старик с обсыпанными мякиной густыми бровями, рыжебородый. Из-за обильной растительности все на лицо кажется мелким: не глаза – два хитрых зверька, не нос – бородавка. Впрочем, Толя уже привык к этому не то страшному, не то смешному лицу. Лесун – такая же часть Толиного детства, как старик Жигоцкий. С ним связаны представления Толи о всех хозяйственных заботах, которые касались всегда лишь мамы. Как-то само собой разумелось, что, если надо привезти сено или дрова, на это есть Артем Лесун, он один в округе еще имел коня. Самому председателю поселкового Совета Артем тайно смолил свиней. «Сало без шкурки – не сало, а мыло», – поучал Артем, угощаясь свежиной в доме председателя.