Николай Гревцов - Синие глаза (рассказы)

…Их двое — девушка и парень, встречающие на вершине сопки восход солнца. Нет края далям, подернутым синей дымкой; среди громоздящихся друг на друга седых, покрытых мхом и лишайниками валунов розово пенятся усыпанные цветами кустарники, гордо тянутся к золотисто-голубому небу могучие кедры и стройные лиственницы.

Неповторимо хороша девушка — вся как бы сотканная из света и воздуха, с глазами, полными счастья, радости, неумирающей веры в будущее.

Да, такою помнил Петр Людмилу.

…В том же году он женился…

С Натальей Петр познакомился в Гурзуфе. Он приехал туда в Дом творчества художников. Наталья отдыхала в санатории Министерства обороны.

Однажды, когда Петр рисовал живописный уголок парка с известным в Крыму фонтаном «Ночь», она неслышно подошла к нему и, посмотрев на почти законченный этюд, спросила:

— А какой из спутников богини ночи вам больше правится: бог любви или бог сна?

Петр обернулся, увидел миловидную молодую женщину в цветастом открытом платье и, уловив в ее насмешливых глазах вызов, смело ответил:

— Из всего, что я здесь вижу, больше всего мне нравитесь вы. Затем — она, — он ткнул кистью в сторону статуи обнаженной женщины, венчавшей фонтан. — У нее весьма недурная фигура. Ну, а потом уже эти мальчики — Купидон и Морфей. Кажется, так?

— Точно. У богини ночи тоже есть имя: Нюкта, — назидательно сказала незнакомка. Потом она улыбнулась и добавила. — А меня зовут Наташа…

В те дни буйно цвели гладиолусы и туберозы, устилая красочными пушистыми коврами газоны и клумбы. Зеленые острия кипарисов вонзались в ультрамариновое небо. Тонкие пальцы Наташи, сжимавшие бокал с лучшим белым мускатом, который делают из винограда, что растет около скалы «Красный камень» близ Артека, казались выточенными искусным мастером из дорогого и холодного камня. По-особому звучали на Медведь-горе крымские сонеты Адама Мицкевича:

Неповторимо хороши были неоднократно воспетые поэтами лунные ночи над гурзуфским заливом. И нет ничего удивительного, что Петр и Наташа решили не расставаться. Наташа около года назад разошлась с мужем — военным летчиком. Он остался служить где-то на Дальнем Востоке, а она приехала к родным в Бердянск, где ее отец, отставной генерал, купил небольшой домик. С матерью, все еще молодящейся дамой, она не ладила. Работа в городской библиотеке — до замужества Наташа кончила два курса библиотечного института — ее не увлекала. Поэтому она охотно согласилась связать свою судьбу с Петром. Она же одобрила его решение поехать работать в Донбасс.

— Правильно. В Киеве и без тебя хватает и хороших, и плохих художников. А там тебя сразу заметят. Потом видно будет…

На новом месте пришлось обживаться. Петру поначалу нравилось стремление Натальи сделать жизнь благоустроенной, уютно обставить квартиру. И он много работал в товариществе художников — благо там имелась возможность неплохо зарабатывать.

Но время шло, а денег все не хватало и не хватало: запросы у жены были неистощимы.

Понимая, что он становится самым заурядным ремесленником, бездарно разбазаривает свой талант и лучшие годы, Петр попытался было как-то изменить жизнь, неуклонно направляемую его супругой в угодное ей русло. Но ничего из этого не получилось.

Некогда милая и покладистая Наташа оказалась весьма требовательной и властной хозяйкой дома, отнюдь не намеренной выпускать бразды правления из своих рук. Семейные ссоры и скандалы, как это обычно бывает, ни к чему не привели. Разве что между супругами установилась известная отчужденность. В конце концов Петр не только смирился со своим положением, но и постепенно привык к нему. Правда, теперь он уже никогда, если приходилось с кем-либо говорить о жене, не называл ее Наташей. Ласковое имя сменило холодное — Наталья.

Нередко — и когда было радостно, и, чаще, когда было грустно — с какой-то особой теплотой и грустью вспоминал Петр девушку, повстречавшуюся ему в заснеженном забайкальском городке и одарившую его искренней девичьей лаской. И вот…

Нет, он не мог ошибиться. Конечно, это Людмила.

Человек обычно не ощущает биения своего сердца. Но бывают минуты, когда оно настоятельно напоминает о себе. И, трепещущее, готовое вот-вот разогнаться сердце, — это не выдумка поэтов.

Петр круто повернулся и вышел в коридор.

«Когда я подойду к ней, никого не должно быть рядом. Только я и она…»