Николай Гревцов - Синие глаза (рассказы)

— Не знаю кому как, а мне кажется, быть педагогом и почетно, и интересно. Вот говорят, писатели — инженеры человеческих душ. А что же тогда надо сказать о педагогах? Кто первый воспитывает человека, формирует его характер? Учитель. И я непременно буду педагогом.

— Жаль, что мне раньше не пришлось встретиться с такой влюбленной в педагогику девушкой. — Петр отпустил локоть Людмилы и козырнул проходившему мимо комендантскому надзору. — Я 6, наверное, тоже стал педагогом.

— Вам нечего жалеть. Я, например, всегда завидовала талантливым людям. А раз вы перешли на третий курс художественного института — значит, у вас есть талант…

Несколько раз они подходили к калитке Людмилиного дома, прощались и никак не могли проститься. И снова медленно ходили по улице — до угла, где одиноко маячил фонарь, и обратно.

Потом они встречались каждый свободный вечер. Обоим нравились стихи Симонова из его цикла «С тобой и без тебя», оба были молоды, полны юношеских надежд и светлой веры в будущее. И никто из них не сомневался в том, что как только кончится война — жизнь чуть ли не сама положит к их ногам все, что им желается, — и дипломы, и приносящую радость работу, и успех.

…Людмила не рассердилась, не обиделась, когда через несколько дней, прощаясь, Петр привлек ее к себе и поцеловал. Девушка только опустила голову и доверчиво прижалась щекой к шершавому отвороту его шинели.

Молодость — это радость жизни и непоколебимая вера в лучшее. Они любили и со всей страстью, присущей юности, ждали прихода весны. Им не терпелось вместе увидеть, как запенится розовым цветом багульника тайга, а жаркое солнце высушит пружинящий ковер прошлогодней хвои. Однако не всем мечтам суждено сбыться.

…Когда начальник штаба оглашает приказ, мысли проносятся вихрем. Но главное доходит до сознания сразу: едем! И тогда становится не по себе, ибо оказывается, что многое не сказано, не сделано, потеряно. Конечно, четыре недели знакомства — срок небольшой. Но все же за это время они успели понять, что нужны друг другу.

Петру удалось отпроситься на час. Людмилу, окруженную группой ребятишек, он разыскал в скверике, неподалеку от детского сада, куда прибежал раскрасневшийся и запыхавшийся: все-таки от казарм до центра города четыре километра. Навсегда запомнились ему широко раскрытые глаза девушки, тихое: «Ай-ай-ай… Как же теперь… Как же так…», ее послушные теплые губы.

Полк грузился ночью. Свистели паровозы, разноцветными дисками висели в воздухе огни светофоров, около вагонов в клубах пара сновали солдаты. Обняв Людмилу за плечи, Петр медленно прохаживался с ней вдоль бесконечных штабелей дров и говорил хорошие и искренние слова о своей любви, об их будущей встрече.

Но война железной лапой перемешивала человеческие судьбы. Она сталкивала и вновь разбрасывала людей, рвала связывающие их нити, осыпала землю болью, страданиями, разлуками и горечью потерь. Брели по фронтовым дорогам, поначалу увязая в снегу, затем шлепая по грязи, потом задыхаясь в пыли и гари, — недели и месяцы; и чем длиннее становились дни, тем короче становились письма Петра к Людмиле. Шли тяжелые бои. А когда смерть неусыпно кружится над головой, трудно сохранять уверенность, что вернешься назад, подчас становится невозможным верить, что тебя еще могут где-то ждать.

Потом медсанбат и в нем кареглазая капитан медицинской службы, внимательная и ласковая, и ее заботливые, прохладные, пахнущие йодоформом руки, и пряная пестрая листва осеннего леса. Правда, недолго длились короткие встречи: рана у Петра была несерьезной, он вскоре выписался и уехал в свою часть. А на медсанбат через несколько дней налетели «юнкерсы», и среди погибших во время бомбежки была и та, которая отдала Петру свою нежность.

Нескоро Петр решился вновь написать Людмиле. А когда послал письмо — оно вернулось с пометкой: «Адресат выбыл». Все дальнейшие попытки разыскать Людмилу также не увенчались успехом.

Демобилизовавшись, Петр вернулся в художественный институт, вскоре о нем заговорили, как об одаренном, подающем большие надежды художнике: серию его рисунков на фронтовые темы тепло встретили зрители, благосклонно отметила критика.

Институт Петр окончил с отличием: его дипломная работа «Вот солдаты идут…» с успехом экспонировалась на республиканской выставке в Киеве.

На следующий год, весной, он побывал в Забайкалье. И там, среди розовато-сиреневых от цветущего багульника сопок, написал лучшую свою картину «Юность не забывается». Это был воистину восторженный гимн молодости, любви и весне. Картину молодого художника отличали какая-то внутренняя чистота и свежесть.