Андрей Загорцев - Поймать ваххабита

С нашими специалистами намного проще: неприхотливы, работящи и особенно работящи, когда наш главный по сотрудничеству приезжает. И едим мы все, что не предложат, только иногда достают наши из холодильников «мясо белого медведя», бутылку огненной воды и поют песню про то, что «выйдут в поле ночью с конем». Арабы понять не могут: на хрена в поле ночью с конем ходить, да еще шарахаться до самой утренней зари. Вот такие дела здесь. А сами они как-то уж очень переборчивы и ленивы, в отличии от наших контрактников да призывников. Местному командиру неудобно за своих подчиненных, когда те невыносимо для меня тупят, что-то прикрикивает на своем диалекте, который наш переводчик не понимает. Парашютисты-спецназовцы зубоскалят, проявляют рвение и снова беспросветно тупят, да и хрен с ними. Через три месяца я уже до того освоился, что уже достаточно хорошо понимал многие термины и сленговые выражения, мог спокойно сделать заказ в кафе и поторговаться на рынке.

К этому занятию готовились долго, и в основном я. На маршруте перехода я лично ползал, устанавливая растяжки с сигнальными минами и маскировал схрон, который головной дозор группы должен был обнаружить. Однако все зря: несмотря на мой запрет пить воду самостоятельно на переходе, парашютисты выхлебали всю минералку из «Кэмелбэков», вспотели, устали уже на десятом километре, и, сбившись в кучу, вместо походного порядка идут нестройным стадом, даже не озираясь по сторонам. Мимо схрона прошли, ничего не заметив. Даже таблички с надписью «SHRON BLYA». Плюнув на все, я иду сзади тылового дозора рядом с переводчиком и вяло перекидываюсь с ним фразами на русском. Метрах в двух впереди нас бредет командир группы Хамза и делает вид, что вообще не прислушивается к нашему разговору и вообще не понимает русский.

— Смотри, Серега, щас тыловой растяжку сорвёт, под ноги вообще не смотрят...

— Да как сорвет? Леску отсюда уже видно.

Парашютист, бредущий самым крайним, вяло переступает растяжку, другой ногой её задевает. В небо со свистом взлетает сигналка. Группа сразу же падает на землю и, не смотря по сторонам и не заняв обороны, начинают галдеть между собой.

— Вот уёбок, — в сердцах произношу я, махнув рукой.

Тут же ко мне подскакивает Хамза.

— Andrew, Andrew!

— Шуббадак? (Чо надо? — местный диалект).

— Andrew, what is uebok? (Андрей, что такое уебок?)

— E-e-e, Hamza, uebok is a old soldier (Э-э-э, да как же это сказать? Хамза, уёбок — это старый усталый солдат). Lion of special force, special termin soldier special team (Лев спецназа, это слово упоминают между собой только солдаты подразделений специального назначения, и только между собой, этакий спешаловский слэнг).

Хамза белозубо скалится.

— Wow! I am is uebok? (Ух ты! А я уёбок?)

— Yes you and you soldier nice! (Да кто бы сомневался, и ты и твои солдаты — большие уёбки).

Арабский лейтенант со смаком повторяет новое для себя слово, жутко его искажая.

Переводчик неодобрительно смотрит на меня и покачивает головой.

Хамза поднимает своё подразделение, что-то громко на них крича по своему.

Серега переводит:

— Он говорит, что русский инструктор зря вас называет львами пустыни, и, типа, они недостойны гордого звания уёбка и, типа, они порождения нетрадиционных сексуальных отношений Иблиса, Хаттаба и всей Аль-Каиды...

— Ишь, ты как заворачивает, да толку с этого, — чуть грустно восхищаюсь я, мне охота под кондиционер и холодного пива с сухариками со вкусом бекона, или водки с селедкой, и самое ужасное, мне уже хочется посмотреть Дом-2.

Наверное, это называется тоска по Родине.

Теперь иногда наблюдаю моменты, как два арабских парашютиста-спецназовца из моего подразделения встретив друг друга приветливо машут и в полголоса:

— Hi, uebaak...

Все попытки убедить арабов, что самые крутые уёбки — это всё же спецы из Штатов, успехом не увенчались. Тут арабы уперлись: за янки однозначно закрепилось «пендос», и не вышибить. Даже коллеги по Северо-Атлантическому Альянсу бритты, с которыми как-то пришлось приватно пообщаться, похихикивая придерживались версии, принятой всем миротворческим контингентом на Балканах. От российских «паратрупперов» они были в восторге, им довелось наблюдать прибытие наших ребят. Итальянцы и англичане, одетые в летний камуфляж и панамки, радостно недоумевая, задали вопрос нашему офицеру: что это за странные войлочные сапоги приторочены к рюкзакам наших бойцов, и зачем меховая подстёжка на куртках. На что наш офицер ответил кратко, ёмко и загадочно: