Сергей Дышев - До встречи в раю

Михайлов расцвел, рысцой потрусил в парк. А Коростылев, чеканя каждое слово, будто зачитывая присягу, произнес:

— Товарищ подполковник, я, как ответственное лицо, заявляю, что вы не имеете права передавать бронетехнику бандформированиям. Вы нарушаете… Вы превышаете свои полномочия!

— Заткнись, капитан! Не время болтать. Подполковник Лаврентьев ни одного патрона не отдал бандитам… Бегом в парк! Не рассуждать! Танк еще не разучился водить?

— Никак нет… — Старый служака, кажется, стал что-то понимать.

— Давненько не разминались на «главной ударной силе сухопутных войск», — произнес Лаврентьев, когда запыленные танки остановились у штаба. — Механики-водители, ко мне!

Оба капитана шустро выскочили из машин, встали перед командиром.

— Первое. Нейтралитет пока не отменяю. При встрече с нашими угнанными танками на таран идти не будем. Второе. Наша задача — вырвать у фундаменталов начальника штаба майора Штукина, который сегодня захвачен в заложники.

Появился начальник разведки. На его красном помятом лице читался газетный шрифт — отсыпался после дежурства.

— Твоего шефа Сабатин-Шах взял в заложники. Требуют выкуп — три танка. Ситуация ясна? Штаб у них по северной дороге и влево перед самым выездом из города, так?

— Да, в здании общежития ПТУ, — подтвердил Козлов. — Там у них, где столовая, есть подвал. В нем пыточную камеру устроили.

— Давай три свое ухо, — не выдержал Лаврентьев. — Думай, черт бы тебя побрал, где его могут прятать? Ты начальник разведки или нет?

Козлов собрал морщины на лбу, снова пожевал губами, будто произносил известную только ему молитву.

— У него здесь живет двоюродный брат Рама, ярый фундик, он один из его ближайших помощников… У него большой дом за высоким каменным забором. Есть и подвалы — с вином. Очень любит это дело…

— Знаю этого живодера, — перебил Лаврентьев. — Метров двести или триста от общаги. Но с чего ты решил, что его будут прятать именно там?

— Чтобы никто не знал и не проговорился. А брату он доверяет как себе.

— Ладно. Мосты сожжены. Козлов, ты во втором танке — за командира. Начнем со штаба. Стрелять по моей команде. Осколочно-фугасным… — И про себя добавил: «Я вам устрою нейтралитет!»

Они выехали на шоссе, прогрохотали мимо сожженного гастронома, повернули на центральную улицу. Вид несущихся куда-то на огромной скорости танков внушал ужас случайным прохожим.

Лаврентьев включил переговорное устройство, проверил связь с Коростылевым:

— Как самочувствие? Хорошо? Восторг? Тогда гони прямо!

Потом он соединился с начальником разведки, приказал подготовиться к стрельбе.

— Я уже подготовился, — доложил Козлов.

За время затворничества Лаврентьев знал лишь одну дорогу — до Кизыл-Атрекского моста, а далее прямо и прямо, до самого второго караула, где даже в самую жару лежали, всегда холодные, груды и штабеля смертельного груза: сотни тысяч тонн боеприпасов. Только он один и Коростылев, как самый старожил, знали точное количество этой огромной, спящей, разрушительной силы, которой хватит, чтобы разнести до молекулярного состояния всю Долину, изменить течение реки, сделать из ойкумены сплошную серую пустыню с вкраплениями красного.

Лаврентьев сначала хотел идти на штаб Сабатин-Шаха, но понял, что лучше захватить его двоюродного брата по имени Рама. На перекрестке он приказал повернуть, чтобы выйти к дому не по северному шоссе, а по переулкам и полям.

Они подъехали к белому каменному забору. Лаврентьев развернул пушку назад и скомандовал Коростылеву «полный вперед». Танк выдавил железные ворота и кусок стены, по развалинам въехал во двор. Здесь был маленький оазис: росли деревья, цветы, в глубоком арыке журчала вода. В доли секунды Лаврентьев оценил это великолепие, снова развернул пушку, нацелив ее в окно, спрыгнул с брони и с автоматом наперевес ворвался в дом. За ним следом бросился Козлов. Где-то в потемках завыла женщина. Хозяин, тучный человек лет тридцати, держал автомат и бледнел на глазах. Командир отобрал у него оружие, коротко скомандовал:

— Выходи!

Рама подчинился, угрюмо попросив:

— Семью только не трогайте!

— Нам нужен ты, — сказал Лаврентьев. — Живо на танк!

Хозяина дома посадили на башню.

— А теперь говори, где майор Штукин? Иначе я разнесу твой дом в щепки.

Рама обильно вспотел, по мясистому лицу потекли капли.

— Козлов, заряжай! — скомандовал Лаврентьев мертвенным голосом, от которого даже у Коростылева пошли мурашки по телу.