Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя

— Но, герр оберст!…

— Молчать! Кругом! Шагом марш!…

Это был шах. Мат Венделину поставит штрафная рота. Конвой повез его с другими новоиспеченными штрафниками поездом до Витебска, а оттуда на попутных машинах в штаб «штрафкомпани Сураж» полевой дивизии люфтваффе, где-то между Великими Луками и Суражем.

Покидая Сещу, с невыразимой тоской смотрел штрафник Робличка на знакомые до мельчайших подробностей полуразрушенный вокзал и казармы вдали, на убегающую к авиагородку железнодорожную ветку. Здесь он нашел не только верных друзей, здесь он нашел себя, вторично родился, стал советским разведчиком, породнился с побратимами — русскими и поляками. Здесь оставались Аня и Полина, перед которой он чувствовал себя таким виноватым, Ян Маленький, судьбу которого он теперь никогда не узнает… А друзья, его сещинские братья и сестры, никогда не узнают его судьбу. Ведь штрафная рота — это верная смерть! Немецких штрафников все называют смертниками…

Через несколько дней Венделин пополз со штрафниками — неудавшимися самострелами и дезертирами, симулянтами, преступниками и просто антифашистами — минировать «ничью землю». Ползли ночью, топким болотом. Впереди вспыхивали и гасли русские ракеты. Вот здесь и поставит ему мат какая-нибудь мина. Или русский снаряд. Бежать? Но не встретят ли его на той стороне так, как встретили партизаны-данчата Яна Маленького? Чем он докажет, что был советским разведчиком? Бежать, Венделин, надо. Только не через фронт, а обратно в Сещу, к своему командиру, к Ане, а оттуда в лес. Но до Сещи почти полтысячи километров…

Шли недели. Штрафники в один голос говорили, что скоро начнется мощное русское наступление.

Венделин мастерски разработал и осуществил план побега с фронта из роты смерти. Прежде всего он добился, чтобы командир роты отпустил его с фронта в Сураж на склад, так как сапоги у него пришли в этих болотах в полную негодность. Лейтенант отпустил его под честное слово, но Венделин ни на минуту не считал себя связанным честным словом, данным гитлеровскому офицеру, который назавтра отправил бы его на смерть.

В городок Сураж Венделин доехал на попутном грузовике. На складе он взял не только новую пару сапог, но и свой старый сещинский мундир. Это было крайне важно, потому что в этом мундире он выглядел не «фронтовой свиньей», а тыловым обер-ефрейтором, во-вторых, запасливый Венделин припрятал в карманах мундира несколько конвертов со штампом сещинской полевой почты. Уединившись, он сунул сложенную фронтовую газетку в один из конвертов, заклеил его и написал на нем: «Люфтваффе фельдлазарет Сураж». Этот конверт, который он показывал где надо фельджандармам, служил ему пропуском из фронтовой зоны. Всем ясно, что послан обер-ефрейтор Робличка в лазарет люфтваффе в Сураже.

В Сураже он сунул газетку в другой конверт и написал на нем: «Люфтваффе фельдлазарет Витебск». Ефрейтор на КПП, увидев этот конверт, услужливо усадил обер-ефрейтора на грузовик, шедший из Суража в Витебск. В Витебске он слез на площади Гитлера и сделал еще один мастерский ход. Необходимо было обезопасить родных в Орлицких горах. Его дезертирство могло остаться незамеченным — русские уничтожат штрафную роту или его сочтут без вести пропавшим на фронтовых дорогах. Ну а если все-таки командир роты сообщит о нем в гестапо, что станется с матерью и отцом, с братьями и сестрами? И вот Венделин настрочил письмо домой: «Лежу с легкой раной в лазарете. Бомбят. Уверен, что скоро фюрер победит. Начальство мною довольно. Ожидаю повышения…»

Это письмо он сунул в третий конверт со штампом полевой почты Сещинской авиабазы и опустил в ящик почты на площади Гитлера. Затем Венделин переложил газетку в новый конверт, выписал сам себе новое командировочное предписание, написав на конверте: «Люфтваффе фельдлазарет Смоленск». Не теряя времени, он затесался в толпу солдат, возвращавшихся из отпуска и из госпиталей, напился с ними кофе на перроне и с ними же доехал воинским эшелоном через Оршу до Смоленска. В Смоленске он отыскал на путях курьерский поезд Смоленск — Брянск. У вагонов фельджандармы проверяли документы. Конверты, увы, кончились. Что делать дальше? Венделин заметил в хвосте состава платформу ни с кем не охранявшейся легкой противотанковой пушкой. Тогда Венделин стал прохаживаться по перрону у этой пушки, козыряя офицерам и унтер-офицерам, и все принимали его за охранника и на вокзале и в пути. До Сещи оставалось 150 километров. Больше всего его беспокоило, как бы партизаны не спустили поезд под откос… Сколько валялось по бокам полотна обгорелых вагонов! Но поезд благополучно миновал Рославль и часов в шесть вечера ненадолго остановился на станции Сещинской. Уезжал отсюда Венделин без оружия, под конвоем, а прибыл сюда с противотанковой пушкой, вывернувшись из почти безнадежного переплета. Венделин взглядом простился с пушкой, незаметно пробрался в домик к Полине Евсеенко и, козырнув новому постояльцу капитану артиллеристу, вывел Полину в сени и попросил немедленно сообщить Ане о его возвращении. А вдруг Аня арестована? Или уже ушла в лес? Бдительный капитан потребовал у Венделина документы, но это не застало его врасплох — в дороге он на досуге вычистил из своей безупречной «солдатской книжки» всякое упоминание о «штрафкомпани Сураж». Капитан ушел по делам. Прибежала Аня, бросилась обнимать и целовать его. Полина ничего не могла понять — странно вел себя Венделин при молодой жене.