Владимир Кошута - «Обезглавить». Адольф Гитлер

— Приготовьтесь, — кратко бросил Марутаев, не поворачивая головы в его сторону, и Гастон ощутил, как в груди у него недобро екнуло сердце, почувствовал, как «Опель» изо всех, заложенных в него лошадиных сил рванулся вперед, в обгон бензовоза. За окном тотчас мелькнула громада цистерны, мощные колеса машины. «Опель» внезапно вырвался из темноты в яркий свет фар, круто развернулся поперек дороги и замер на ней неподвижно и решительно. Ни времени, ни места для того, чтобы его обойти у бензовоза не оставалось, и он отвратительно заскрежетал тормозами. Гастону почудилось, будто многотонная громада, наполненная взрывоопасной жидкостью, вот-вот навалится и беспощадно раздавит их. Он выскочил из машины с той поспешностью, которая вызывается неотвратимостью смерти, заметил растерянное лицо шофера бензовоза, что-то кричавшего на него лейтенанта, и кинулся к их кабине.

Несколько метров к ней он сделал поразительно быстро, испытывая при этом чувство азарта, которое бывает перед схваткой с противником, когда видишь его неподготовленным к отражению нападения, застигнутым врасплох и ощущаешь себя близким к победе.

Еще мгновение — и он сильным рывком открыл дверцу кабины, повелительно-грозно потребовал: «Бросай оружие! Выходи!» и в тот же момент из кабины раздался выстрел. Гастон увидел вспышку огня. Звук выстрела оглушил его и на высокой, звенящей ноте застрял в ушах. В правое плечо что-то грубо и больно толкнуло так, что он пошатнулся, отступил от двери и, не отдавая себе отчет в том, что делает, полностью поддавшись инстинкту самосохранения, прикрыл лицо рукой, загораживаясь от очередного смертельного для него выстрела.

Но второго выстрела лейтенанта не последовало.

С непостижимой силой рванул Марутаев из кабины шофера — щуплого, тщедушного солдата, который растерялся и от внезапно преградившей дорогу легковой машины, поставившей себя на грань жертвы аварии, и от неожиданной, по всему видно, опасной встречи с капитаном и ефрейтором, за короткое время второй раз появившихся на пути бензовоза. Угрожащее требование капитана: «Бросай оружие! Выходи!» Холодным страхом окатило его и окончательно сбило с толку. Он не мог понять, зачем капитану и ефрейтору потребовалось высаживать их из машины и оторопело сжался в комок, когда увидел разъяренное лицо ефрейтора, ощутил, с какой силой тот рванул его из кабины. Черная молния блеснула в его глазах, сатанинской силы удар пришелся ему в челюсть и, падая на мокрый, холодный асфальт, он почему-то совсем некстати подумал: «Не расшибить бы голову» и потерял сознание.

Быстро покончив с солдатом, Марутаев поспешил на помощь Гастону. И прежде, чем лейтенант произвел второй выстрел, ошеломляющим ударом рукоятки пистолета по голове оглушил его и вытолкнул из кабины к ногам Гастона, который пошатывался и левой рукой сжимал правое плечо.

— Что с вами? — спросил он.

— Я, кажется, ранен, — ответил Гастон сдержанно.

«Час от часу не легче», — подумал Марутаев. С тенью горечи и сочувствия взглянул на напарника, затем устремил взгляд на удалявшуюся колонну, которая продолжала движение на Брюссель. Нападения на десятый бензовоз, видно, там никто не заметил и это в какой-то мере успокаивало. Хотя успокоение это было ничтожно малым.

— Немедленно идите в машину, — сказал он Гастону.

Проследив, как Гастон неуверенным шагом направился к «Опелю», подошел к лейтенанту, к которому, видимо, возвращалось сознание. Он пошевеливался, жалобно постанывая. Взяв за борта шинели, Марутаев поставил его на ноги.

— Не убивайте, не убивайте, — взмолился лейтенант, опускаясь на колени, не то вновь теряя силы, не то стараясь вымолить жизнь.

Он давно понял, что судьба свела его не с капитаном и не с ефрейтором вермахта и теперь, обретя сознание, с отчетливой ясностью представлял, в чьих руках находится его жизнь.

— Вот что, лейтенант, — поспешно втолковывал ему Марутаев. — Возьми своего солдата и чтобы сейчас же, сию минуту, духу вашего здесь не было. Бегом за колонной. Остановишься, стрелять буду. Ясно?

— Ясно, герр капитан, — ответил, сдерживая радость, лейтенант, — Все понял.

Минутой позже в свете фар по дороге на Брюссель показались две фигуры — лейтенанта и ефрейтора. Они бегом догоняли ушедшую колонну бензовозов на Брюссель.

А несколько минут позже на автостраде Брюссель—Намюр раздался оглушительной силы взрыв. Это Марутаев подорвал бензовоз.

В кабинете военного коменданта Брюсселя генерала Фолькенхаузена стояла длительная тишина. Фолькенхаузен по-наполеоновски сложив на груди руки и, опустив голову, медленно и неслышно ходил по мягкому ворсистому ковру. Лицо его было мрачным. Сдвинутые к переносице брови, плотно сжатые губы еще больше подчеркивали его суровость. За приставным столиком с сигаретой во рту сидел барон фон Нагель. Взгляды их периодически устремлялись в одну точку — на причудливой работы позолоченные настольные часы, стоявшие на мраморном камине и с холодной безучастностью приближавшие казнь заложников.